Решение ЭТА (p-m) атаковать деятелей «Союза
Демократического Центра» зиждилось на уверенности в слабости этой политической
партии, являвшейся мотором псевдодемократических преобразований. «Polimilis» были убеждены, что чем
сильнее они будут бить по СДЦ, тем больше уступок в сторону демократии сделает
испанская буржуазия. «Партия Баскской Революции» напротив, полагала что правящая
партия полна сил, а намерение выбивать из неё какие-либо демократические
уступки является чистым авантюризмом, поскольку процесс демократизации Испании
в целом завершён. После того, как политическая верхушка добилась прекращения
вооруженной кампании против СДЦ, внутри «Военно-Политического Блока» начался
процесс дебатов по поводу стратегии дальнейшего развития.
Так как претензии на то, чтобы стать осью «националистической
левой» рухнули и, более того, благодаря надменности и высокомерию руководителей
политической верхушки, эта самая «националистическая левая» всё более враждебно
смотрела на EIA и
коалицию «Баскская Левая» (Euskadiko Ezkerra), куда она входила, возник проект
объединения с какой-нибудь испанской левой политической силой. Прежде
всего имелся в виду баскский филиал КПИ. Однако для «официальных» коммунистов
связи EE с вооружённой
борьбой ЭТА (p-m) были неприемлемы. Этот
фактор, вкупе с осознанием руководством EE необходимости прекращения вооружённой борьбы, привели к тому,
что «polimilis» было
предложено объявить бессрочное перемирие. Организация предложение приняла,
несмотря на то, что в её рядах было множество недовольных декретом о прекращении
огня. Однако если для EE
и EIA это было началом
процесса удаления от вооружённой борьбы, то для ЭТА (p-m) перемирие выглядело тактическим шагом, направленным на
возобновление с правительством переговоров по главным вопросам – амнистия,
возврат в рамки Страны Басков Наварры, демократические реформы и вывод
репрессивных сил.
Официально перемирие должно было быть объявлено в начале
1981 года, однако «polimilis»
намеревались показать правительству, что это не вынужденная
демобилизация, а сознательный шаг, акт доброй воли. Для того, чтобы
продемонстрировать сохраняющийся боевой потенциал, 16 ноября 1980 команда из 13
комбатантов атаковала военные казармы в Берга (Каталония) с целью экспроприации
оружия и нанесения символического удара по армии. Однако эффектной операции не
получилось: из-за сопротивления нападавшие вынуждены были отступить ни с чем, а
в следующие дни шестеро из них и вовсе были арестованы. В дальнейшем, после уже
официально объявленного перемирия, 15 января «polimilis» анонимно похитили
промышленника Луиса Суньера, выпущенного 14 апреля после выплаты родственниками
выкупа. 20 февраля комбатанты ЭТА (p-m) с
целью усилить своё международное влияние
предприняли одновременные похищения консулов Австрии и Сальвадора в
Бильбао и Уругвая в Памплоне. Захват дипломатов ФРГ и Португалии в
Сан-Себастьяне был сорван благодаря случайному аресту одного из руководителей
операции. Спустя 9 дней все похищенные были выпущены.
Тем временем, ситуация в стране всё больше ухудшалась.
Экономический кризис захлестнул различные отрасли Испании. Вкупе со
значительным социальным и национальным напряжением, которое не смогли снять ни
дарованные Мадридом статусы «широких автономий», ни популистские лозунги об
усилиях, предпринимаемых правительством по улучшению жизни трудящихся,
положение вызывало тревогу, которую первыми ощутили наиболее консервативные
сектора испанского общества, заголосившие о необходимости возвращения к
франкизму. Подобные же настроения царили и в рядах вооружённых сил, особо
обеспокоенных расширением вооружённой борьбы в Стране Басков, которую они по
доброй традиции считали инспирированной Советским Союзом в рамках грандиозного
плана по разрушению «западного мира». Над страной нависла угроза правого
военного переворота, которую правительство прекрасно осознававшего своё
положение Суареса не могло устранить. В конце концов, 29 января 1981 года
Суарес, устав от своего незавидного положения между молотом и наковальней,
заявляет о намерении подать в отставку. Конгресс депутатов определяет преемника
Суареса – Леопольдо Кальво Сотело, вице-премьера по экономическим вопросам.
Но в целом, социальное напряжение продолжало нарастать.
Возобновление массовых протестов против атомной электростанции в Лемойсе
сопровождалось новой волной вооружённых атак «этаррас» в поддержку требований
населения о закрытии станции. На протяжении января ЭТА атаковала 16 различных
объектов, принадлежащих электрокомпании «Iberduero», причём во время одной из таких атак в Тутере погиб
комбатант Пепе Баррос.
29 января ЭТА похищает главного инженера станции Хосе Мария
Рьяна, после чего выпускает ультиматум государству и корпорации с требованием в
течение недели остановить работу электростанции и начать её демонтаж. В
противном случае заложник будет убит.
В этот напряжённый момент в Страну Басков с официальным
визитом прибывает король Хуан Карлос, который 4 февраля намеревался выступить с
торжественной речью перед членами баскского автономного парламента, что вызвало
бурную ярость испанского правого лагеря. Отметим, что речь монарха
сопровождалась небывалым актом политического саботажа: присутствующие во дворце
приёмов в Гернике члены «Herri Batasuna»
встретили первые слова короля коллективным пением гимна «Eusko Gudariak» (Баскские Бойцы),
сопровождавшегося вскинутыми вверх кулаками. Так и не сумев начать свой спич,
монарх вскоре покинул зал.
6 февраля полиция обнаруживает труп главного инженера
станции, убитого «этаррас» после истечения срока выполнения выставленных
требований. Вслед за этим ЭТА выпускает ряд коммюнике, грозящих смертью
управляющим кадрам компании, а так же техническим специалистам. В ответ на это,
усилиями правительства и Националистической Баскской Партии, по всей Стране
Басков проводятся демонстрации «народного недовольства» деятельностью ЭТА. Тем
не менее, угрозы «этаррас» возымели некоторый положительный эффект – работа на
энергоблоке была практически парализована.
Пока Страна Басков приходила в себя после случившегося, в
столице Испании реакционеры приступили к конкретной реализации плана
возвращения страны в прошлое.
В шесть часов вечера 23 февраля около двухсот гвардейцев под
руководством ветерана «Северной Войны» (т.е. репрессивных акций против баскских
националистов), подполковника Антонио Техеро, ворвались в здание конгресса
депутатов в Мадриде, в котором в этот час проходило голосование по кандидатуре
Кальво Сотело. Разложив на полу парламентариев, Техеро заявил, что он и его
товарищи не позволят «сепаратистам и террористам разрушить страну».
Очевидно, что речь шла о попытке государственного переворота,
которую, как это не покажется странным, не поддержал никто из военной верхушки.
Лишь фактический руководитель путча, ветеран «Голубой дивизии», генерал Хайме
Миланс дель Боск, в порыве энтузиазма вывел танки на улицы Валенсии, объявив
что город переходит на военное положение. Командующими прочими округами
сохраняли спокойствие, заняв выжидательную позицию.
Тем временем в захваченном парламенте появился второй
генерал-путчист, заместитель начальника генштаба Альфонсо Армада, который
тотчас же разругался с Техеро по вопросу о составе нового правительства: если
Техеро предпочитал видеть во главе страны военную хунту латиноамериканского
типа во главе с Дель Боском, то Армада, более умеренный и благоразумный, не
желавший формально нарушать конституционные порядки, предлагал широкий список
из правых кандидатов, представителей крупных финансовых кругов, армии и
спецслужб. Но Техеро категорически отверг вариант а-ля «Франция 1958», после
чего Армада в бешенстве покинул парламент.
Между тем, узнавший обо всём происходящем король Хуан
Карлос, именем которого прикрывались путчисты, открыто осудил выступление,
вызвав замешательство даже в рядах восставших. Что уж говорить об армейской
верхушке – она полностью выразила лояльность конституционной власти. В час ночи
24 февраля монарх, облачённый в армейскую униформу, выступил с речью по телевидению, призвав мятежников сдаться. К утру всё было кончено: не получив
хотя бы молчаливой поддержки короля, путчисты утеряли всякие надежды на успех
своего мероприятия. Деморализованные и разочарованные, они один за другим
начали освобождать депутатов. Около полудня, после того, как последний
парламентарий покинул здание, Техеро и его гвардейцы сдались.
Попытка переворота никак не повлияла на ситуацию в Стране
Басков. Несмотря на то, что режиму удалось подавить путч откровенных фашистов,
по своему отношению к «сепаратистам и террористам» новое правительство Кальво
Сотело ничем не отличалось от военных. По-прежнему в руках репрессивных органов
была сконцентрирована огромная власть в рамках Единого Командования по борьбе с
терроризмом. Более того: спустя месяц после путча отряды спецназа занялись
патрулированием приграничных с Францией районов, в то время как шесть катеров
военно-морского флота курсировали вдоль пограничных берегов. То есть, армия
теперь уже открыто вмешалась во внутренний конфликт.
Поэтому, не возлагая никаких надежд на новый кабинет, ЭТА
продолжила свою вооружённую борьбу за реальные демократические изменения.
Помимо непрекращающихся атак против корпорации «Iberduero», первыми акциями «этаррас»,
осуществлёнными в марте, были всё те же нападения на представителей
репрессивных органов: таким образом, были убиты полицейский комиссар в Бильбао
и двое полковников вооружённых сил – один в том же Бильбао, другой в Памплоне.
Правительство ответило на эти атаки ещё большим усилением
карательных мер. Отвергнув всякие возможности переговоров, оно в открытую
провозгласило, что внутренний конфликт может быть завершён либо после
безоговорочной капитуляции ЭТА, либо после её полного уничтожения.
Между тем Кортесы одобрили так называемый «Закон о Защите
Демократии», который ещё больше урезал куцые демократические свободы.
7 мая «этаррас» в Мадриде подрывают бомбу: в результате
взрыва тяжело ранен генерал-лейтенант Хоакин Валенсуэла, трое сопровождавших
его солдат убиты. В следующие дни по Стране Басков прокатывается новая волна
массовых задержаний, а Министр Внутренних Дел выписывает ордер на арест всех
публичных представителей «Herri Batasuna»
– более шестидесяти человек. Наиболее драматичным эпизодом этого очередного
порыва государственных репрессий становится гибель трёх молодых людей в
Альмерии, которые были задержаны гражданской гвардией 9 мая, обвинены в связях
с ЭТА, перевезены в казарму и буквально в следующие часы забиты насмерть. Их
трупы были обнаружены в их же собственной машине на следующий день.
Первоначально государство попыталось скрыть преступление, однако из-за
грандиозной общественной огласки органы правосудия вынуждены были начать
расследование, закончившееся осуждением трёх гвардейцев.
После довольно активного периода борьбы, начавшегося после попытки
государственного переворота и унёсшего жизни 24 человек, - в основном,
сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих, - в конце июля 1981
года ЭТА берёт кратковременный перерыв в осуществлении вооружённых акций.
Неизвестно, каков был мотив для этого решения, но можно предположить, что,
благодаря невиданному расширению репрессий и весьма активной деятельности самих
«этаррас», организация банально оказалась не в состоянии поддерживать прежний
градус борьбы, утратив материальные и человеческие ресурсы. В любом случае,
подрыв с помощью бомбы капитана гражданской гвардии в Сантурци 17 октября
поставил точку в этом периоде затишья. Момент возвращения к вооружённому действию
совпал с моментом возобновления диалога между ЭТА и ЭТА (p-m).
Итак, «Polimilis»,
отпустившие 28 февраля 1981 года трёх консулов, демонстративно похищенных 20
числа ради привлечения международного внимания к борьбе баскского народа,
публично провозгласили о прекращении огня. Как уже указывалось, для большинства
активистов ЭТА (p-m) это решение носило
временный характер, и было необходимо для облегчения переговоров между
политическими силами. И хотя вооружённая борьба теперь была отодвинута на второй
план, организация не собиралась распускать свой боевой аппарат, который
готовился к возобновлению военного действия – либо из-за провала переговоров,
либо во имя защиты уже завоёванных позиций. Таким образом, на этом этапе «polimilis» приступили к
реструктуризации сил, кульминацией чего стало проведение военно-технических
курсов летом 1981 года.
Однако для EIA
и EE решение о
прекращении боевых действий являлось однозначным началом полного отказа от
вооружённой борьбы безо всяких политических условий. В апреле 1981 года начинаются переговоры
между верхушкой EE и
Министром Внутренних Дел Хуаном Хосе Росоном по вопросу окончательного
размежевания политической партии и вооружённой деятельности. ЭТА (p-m), оставшаяся за бортом этого диалога,
инициирует серию собственных переговоров. Так, в марте, августе и сентябре «polimilis» встречались с
представителями Националистической Баскской Партии, в тот же период в Париже
произошла встреча с ответственными лицами испанской полиции, однако никаких
конкретных результатов эти беседы не принесли. В июле деятели EE провели совещание с верхушкой «polimilis», пытаясь убедить
их в необходимости поддержания режима прекращения огня. Однако, несмотря на
перемирие, никаких политических договоренностей с правительством не было достигнуто,
поэтому внутри ЭТА (p-m) начали раздаваться голоса
в поддержку возобновления боевых действий. В ответ руководство EE усиливало давление на
своих боевых соратников с целью не допустить возвращения к оружию, которое
могло перечеркнуть все их политические надежды.
К концу 1981 года воинственные настроения стали
доминирующими в рядах «polimilis».
29 декабря команда ЭТА (p-m) похищает отца Хулио
Иглесиаса, затребовав грандиозный выкуп за его освобождение. При этом члены
«военно-политической организации» полагали, что они продолжают соблюдать режим
прекращения огня, поскольку акции самоснабжения носят чисто технический
характер и не нарушают перемирия, так как от грабежей и похищений «polimilis» якобы официально
не отказывались. 17 января 1982 года полиция берёт штурмом дом в Сарагосе, где
содержался похищенный, в результате чего он был освобождён, а преступники
задержаны. 20 января полиция раскрывает в Эрандио невиданный доселе арсенал:
сотни пистолетов, автоматов, винтовок, гранатомётов, несколько тонн
боеприпасов, амуниция…Причём всё это составляло 90% оружейных запасов ЭТА (p-m). Причины, по которым ответственные за
логистику сконцентрировали громадное количество оружия в одном месте остались
неизвестными, однако многие рядовые комбатанты вообразили что всё это результат
грязной игры партийных деятелей, намеренных ликвидировать вооружённую борьбу
руками властей. В этом климате подозрений разрыв казался неизбежным.
В феврале 1982 года проходит VIII Ассамблея ЭТА (p-m). Несмотря на опасность быть выданными властям политической
верхушкой, 20 февраля в доме в Лас Ландас собрались около сотни комбатантов.
Меры конспирации соблюдались необычайно строго – абсолютно все собравшиеся были
одеты в белые маскировочные комбинезоны, а лица прикрывали чёрными масками.
Решение о возвращении к вооружённой борьбе было поддержано 75% присутствующих,
в то время как остальные, отказавшиеся от дальнейшей борьбы, приняли решение
покинуть организацию. Изгнанники, не долго думая, решают сформировать
собственную организацию под именем ETA (p-m) VII Asamblea, заявляя о
продолжении «легитимной» линии «военно-политического блока», подтверждающей
важность отказа от вооружённой борьбы. В истории эта небольшая группа осталась
под названием «Zazpikis»
(от баскского zazpik – «семь»). Большинство же, ставшее известным под именем «octavos» («восьмые»),
принимают решение об официальном отказе от прекращения огня с 25 февраля 1982
года.
Тем временем, EE, достигшее договорённости об объединении с баскским филиалом
Коммунистической Партии Испании (EPK), 13 декабря 1981 года заявляет о рождении нового
политического проекта «Euskadiko Ezkerra-lzquierda Por el Socialismo», который
фактически отвергает постулаты, составляющие ядро «националистической левой».
19 марта 1982 года состоялся первый конгресс новой партии, наиболее важным
вопросом которого становится осуждение «милитаристской» позиции «polimilis». Заметим, что одну
из главных ролей в этом процессе бичевания ЭТА (p-m) сыграли явившиеся на съезд члены «zazpikis».
Мадридская пресса очень тепло отозвалась о новой
политической формации, заявляя, что, несмотря на свой прогрессивный национализм
и радикализм (?), EE-IPS является современной и
демократической партией, в то время как «патриотическая левая», которую
олицетворял «Herri Batasuna»,
зиждется на «диких, расистских и устаревших» тезисах. Благожелательность
правительства к новой, насквозь реформистской группе, выразилось ещё и в том,
что, по просьбе верхушки EE-IPS из тюрем с середины 1982
года начали выходить первые раскаявшиеся деятели ЭТА (p-m), присоединившиеся к фракции «zazpikis». Всего же, благодаря «доброте»
режима, на свободу были выпущены 22 комбатанта, ещё около 70 политических
беженцев смогли вернуться в страну. Понятно, что все эти эпизоды не вызывали
никакого одобрения у членов «националистической левой», критика которых в
отношении EE-IPS очень скоро переросла в
открытую ненависть.
