11. Разбрасывая семена
Не успел я прибыть на Фронт Форс и броситься на пол, чтобы
дать отдых усталым ногам, как товарищи уже засыпали меня жалобами на
деятельность руандийцев, прежде всего на капитана Закариаса, который практиковал
такие процедуры, как физическое наказание бойцов, которые, без сомнения, могли
убить любого. Однако для нас, кубинцев, приём был тёплым. Место, выбранное для
лагеря, располагалось на краю горы, высившейся над холмами естественных
пастбищ, которые, в этот сухой сезон, были абсолютно голыми. Днём температура
была комфортной, но ночью было достаточно холодно, и спать можно было только с
костром. Чтобы защититься от капризов погоды, я повалился на землю, устланную
воловьей кожей, недалеко от огня; спал я хорошо, но практически сразу же был
атакован одним из самых кровожадных зверей региона: «бируло» - вошью, которая
живёт, в первую очередь, на одежде, что не удивительно, учитывая особенности
региона с его холодной погодой и нулевой гигиеной.
С высоты нашего лагеря мы могли видеть селение Бендера с его
электрическими установками. Внимательно рассмотрев местность, я осознал
бессмысленность фронтальной атаки этой деревни; для нас, для наших сил, это был
настоящий бастион.
С последними полученными новостями мы наконец составили
общее представление о различных фронтах, которые формируют этот восточный
сектор борьбы в Конго. Несмотря на то, что командованием было распространено
много оружия, его фактическое количество, имевшееся в настоящий момент, было
следующим:
В Увире около 350 винтовок, пушка, несколько зенитных
пулемётов и миномёт.
В обширном регионе Физи, - включая сюда и Бараку, - можно
было насчитать от одной до двух тысяч вооружённых людей, большая часть которых
была разбросана по многочисленным селениям, несколько зенитных орудий, пушку и
несколько миномётов.
Ламбер в Люлимбе мог рассчитывать, по нашим расчётам, на 150
винтовок, три зенитных орудия, одну пушку и два миномёта; на дороге в Кабамбаре
стоял ещё один небольшой отряд Ламбера с 45 бойцами, вооружёнными винтовками и гранатомётами.
Далее, разбросанные на всём протяжении трассы, которая вела
в Кабамбаре, имелись различные группы, в основном слабо вооружённые артиллерией
и имевшие, так же в небольших количествах, винтовки; и так, согласно полученным
данным, до самой Касенги. Так же в этой области власть Центрального
Генерального Штаба не ставилась ни во что; один из наших людей стал свидетелем
ссоры с посланником озера, в ходе которой местный «человек с равнин» сказал курьеру,
что все они безоружны лишь потому, что те трусы, что спрятались в горах (намёк
на Генштаб и его войска) забрали всё оружие с собой.
Между Люлимбой и Форс располагались некоторые отряды, о
которых было мало что известно; в Калонда-Кибуйе, насколько известно, в эту
эпоху было около 60 винтовок; у Мукунди около 150; у уже известного нам Фауме,
- превратившегося в легенду, поскольку никто не мог его найти, - так же было
150 винтовок. Кроме того, две группировки находились в горах; Калихте
обладал полутора сотнями винтовок; войско Мунданди выросло до 300 винтовок,
трёх пулемётов, двух пушек и двух миномётов, однако теперь их число значительно
уменьшилось из-за дезертирства, которое, по ставшему добрым обычаю, происходило
вместе с оружием и экипировкой.
На юге, в Кибамбе, было 150 винтовок, два зенитных пулемёта,
пушка и два миномёта. А побережье озера было обильно усыпано стрелковыми
позициями, противозенитными орудиями, несколькими минометами, находившимися в
резерве, и пушкой, чьё местопребывание я описал ранее.
Пришли удовлетворительные новости о засаде, организованной
Мбили. На этот раз добычи было больше, однако акция не была до конца исполнена
из-за крестьян, ходивших по дороге; увидев странную группу вооружённых людей,
они понеслись предупреждать вражеские силы, расположившиеся в нескольких
километрах отсюда. Когда стало ясно, что крестьяне обнаружили засадную команду,
Мбили приказал всем быть начеку и усилить наблюдательные посты в направлении
фронта Форс, готовясь, в случае, если не будет других инцидентов, изменить
позицию ночью. Но в десять утра из Альбервиля приехал джип в сопровождении двух
бронетранспортёров; тогда Султан, вооружённый гранатомётом, повредил первый броневик
и полностью уничтожил его вторым выстрелом. Товарищ Афенде уничтожил джип
выстрелом из базуки с расстояния десяти метров, что привело к тому, что сам
Афенде и Алакре были ранены осколками снаряда. Товарищи из арьергарда тем
временем уничтожили второй бронетранспортёр с помощью ручных гранат (это были бронированные
транспортные средства с открытым верхом, несущие станковый пулемёт, в виде
башенки, защищавшей стрелка, установленный за водительским и пассажирским
сиденьями). Всего погибло семь человек, несколько из них были мулатами, что по
мнению Мбили говорило об их североамериканском происхождении, однако, как позже
мы узнали, это были бельгийцы. Когда засадная группа собрала добычу, к
месту прибыли вражеские силы, шедшие со стороны Фронта Форс, предупреждённые,
очевидно, крестьянами, и начали стрелять по задним рядам удаляющейся засадной
команды. Необходимо было срочно отступать, и таким образом, не удалось забрать документы и оружие. Несколько бойцов было потеряно после
первых же выстрелов, но потом они внезапно появились; только один руандиец не
вернулся на базу. Империалистические СМИ, давшие верную информацию о гибели
семи наёмников, говорили потом об одном убитом повстанце, так что логично
предположить, что его сразила шальная пуля.
Было бы очень полезно заполучить документы, потому что,
согласно информации от двух пленных, позже захваченных на дороге, убитые
наёмники были ответственны за подготовку специальных планов для Фронта Форс, и,
вероятно, разработали план общей атаки или же провели некоторые исследования
сектора в этом направлении. Джип тащил за собой небольшой прицеп, содержимое
которого точно неизвестно; это мог быть электрогенератор для радиостанции или
же документы. Всё указывало на то, что в наши сети попала крупная рыба и бумаги, имеющиеся у наёмников, имели бы для нас неоценимое значение.
Как и в прошлый раз, руандицы планировали тотчас же вернуться
на базу ввиду отсутствия продовольствия, но получивший инструкции Мбили твёрдо
сказал, что он останется со своими людьми (кубинцами), и наконец, после долгих
совещаний, руандийцы так же решили остаться. Мы послали немного еды из своего
лагеря, а так же им удалось убить слона, животное, весьма распространённое в
этой местности, так что они не были изнурены голодом.
После традиционных совещаний, был избран новый пункт для
организации второй засады. На этот раз в наши руки попали только два
коммерсанта, передвигавшиеся на велосипедах с едой и двумя бутылками «помбе»
(Мбили, памятуя об отвратительных сценах
предыдущей акции, немедленно вылил жидкость). И вновь крестьяне обнаружили
засаду и понеслись в сторону Фронта Форс, поэтому, единым решением, команда
была снята и вернулась в лагерь. Перед отходом они попытались выстрелами из
базуки снести опору линии электропередач, но попытка закончилась неудачей.
Я вышел встретить людей, которые карабкались по крутым
склонам, преисполненные боевым духом, в приподнятом настроении; руандийцы на
этот раз вели себя гораздо лучше, и, хотя настоящего боя не было, бельгийцы
были застигнуты врасплох, многие руандийские бойцы остались на своих местах и
участвовали в обстреле машин. Тогда я познакомился с капитаном Закариасом. Хотя
эта первая беседа и не была добросердечной, позже отношения изменились. Как
ранее говорилось, были захвачены два коммерсанта, одного из которых было
предложено оставить в качестве заложника, а другого, - оба они были
родственниками, - отправить работать с нами, дабы помочь установить некоторые
контакты в Альбервиле. Но Закариас отказался поступить так, заявив, что они
могут быть шпионами, и, в конечном счёте, коммерсанты были отправлены на базу
близ озера, откуда попытались сбежать, найдя страшную смерть от рук своих же
охранников.
Я послал новую записку Масенго, в которой подчеркнул необходимость
продолжения последовательной политики сближения с крестьянами, дабы избежать
трудностей, вроде случая с засадой; я посоветовал начать детальные допросы
арестованных, а так же предложил план обеспечения фронта на основе
сотрудничества с крестьянами, награждая их частью транспортированных ими же с
озера товаров. С другой стороны, я настаивал на необходимости единого
командования: распыление независимых сил было неприемлемо, особенно, когда
наблюдалась тенденция к анархии и соперничеству, которое подчас приводило к
крайнему насилию между вооружёнными группами.
Мы были убеждены в том, что руандийцы, несмотря на свои
последние достижения, не смогут показать чего-то большего, и мы должны сфокусировать
внимание на обучении конголезцев, которые, в конечном счёте, являются теми, кто
и должен освободить Конго. Таким образом, было решено оставить с руандийцами
товарища Мафу вместе с двадцатью людьми, дабы не обидеть их чувств, а остальное
войско переместить в направлении фронта Калихте, куда отправляюсь и я. Перед
отъездом было решено снарядить небольшую экспедицию: товарищ Том должен был
разведать политические настроения на озере, а затем направиться в Кабимбу,
чтобы уточнить ситуацию в этом пункте, поскольку наш контингент во главе с Али
имел некоторые сомнения по поводу того, как вести себя с местными конголезцами.
Перед отъездом Тома, было организовано партийное собрание,
на котором мы вернулись к анализу всех существующих проблем и решили избрать
некоторых из членов Партии для решения политического аспекта поставленных
задач. Выбор единогласно пал на Иширини и Сингида, - для группы, уезжавшей с
нами, - и Аласири – для маленькой группы, которая оставалась с Мафу. Трое
великолепных парней. На собрании мы однако подвергли критике товарища Сингида
за ряд нелицеприятных высказываний о конголезцах и о Генеральном Штабе, так же
я раскритиковал Ази и Азима за некорректную форму отношений к руандийцам.
Перед отъездом на фронт Калихте, руандийцы попросили меня
провести конференцию, на которой так же присутствовали капитан Закариас,
секретарь местной организации Партии, руководитель её молодёжного крыла и
некоторые другие.
Мы говорили об общих военных вопросах, таких как ведение
войны, обучение людей, о практических проблемах этого типа. В конце концов,
секретарь организации попросил сделать критический обзор деятельности
руандийцев, в ходе которого я вывел два основных, на мой взгляд, недостатка:
Первое: фаталистическое отношение к еде. Руандийцы постоянно
уповали на то, что местные крестьяне сами приведут им коров на убой; максимум,
что они могли себе позволить, так это послать пару солдат для поиска пропитания
(они начали есть обезьян, вкус мяса которой колеблется от отвратительного до вполне
приятного в зависимости от силы голода, и даже после наших требований, кроме
последних нескольких дней, они не были в состоянии добыть маниока, который
произрастал на равнине). Я объяснил им необходимость поставить народную армию
на самообеспечение, базирующееся на постоянном взаимодействии с местным
населением; народная армия не может быть сборищем паразитов или грабителей, но
напротив, она должна быть зеркалом, отображающим самих крестьян.
Второе: чрезмерное недоверие к конголезцам: я призвал
присоединиться к ним, заявив, что исход борьбы в Руанде зависит от исхода
борьбы в Конго, поскольку это обозначает более широкую конфронтацию с
империализмом.
Приняв критику по первому пункту и дав несколько примеров
того, как происходят попытки исправления такого положения, руандийцы не
касались второго пункта, продемонстрировав, что они не соглашались с подобного рода
замечаниями, или, в любом случае, не были готовы изменить своё отношение к
конголезцам.
Я получил сообщения с базы вместе с письмами из
Дар-эс-Салама и различными новостями. Одно письмо от Пабло объясняло некоторые
важные аспекты. Письмо датировано 19 августа 1965 года.
«Тату:
Эта поездка была запланирована в соответствии с твоим приказом1. Она корректировалась из-за положения в
Гаване, заявлявшей, что вскоре пошлёт сюда курьера; он уже здесь, готовится к
пересечению границы, и будет с вами в ближайшее время.
Два вопроса: есть группа людей, готовая к организации
учебно-тренировочной базы, где после можно будет обучать мозамбикских товарищей
и членов других движений региона. Изначально эта группа попросила правительство
Танзании оказать помощь в подготовке мозамбикцев и осуществить операцию, о
которой тебе говорил Османи; потом, вследствие некоторых причин, планы были пересмотрены,
и было предложено, чтобы группа отправилась в Таберу, чтобы на местной базе приступить
к подготовке конголезцев. Но теперь они планируют, по договорённости с Сумиало,
что база будет располагаться в самом Конго, дабы избежать перемещения персонала
туда-сюда, а так же использовать в обучении товарищей из Мозамбика и членов
других организаций освобождения региона.
Другой вопрос связан с различными группами конголезцев, которые
посетили меня в последние дни, и которые в той или иной форме известны тебе.
Они, под предлогом того, что Кабила не хочет ехать в Конго, пытаются вести
работу собственными силами. Это не больше, чем желание, реализация личных
амбиций, и они полагаются на твою личность и наших людей, чтобы создать
собственную группу. Относительно этого я объяснил опасность, которая возникает,
ибо они стремятся расколоть движение; что перед тем, как начать любую
деятельность, они должны договориться с Кабилой и тобой, что наши соглашения
установлены в такой форме.
Кабила посетил нас, разъяснил нам ситуацию, и провозгласил, что он
изгнал этих товарищей и договорился с правительством Танзании о том, что всякий раз,
когда появляются такие люди, называющие себя бойцами, оно бы посылало их к нему;
кроме того, он разъяснил сложившуюся ситуацию в посольствах, которые они
посещали.
Он обещал, что вскоре приедет в Конго.
Обнимаю, Пабло»
Я ответил Пабло, объяснив, что так же не имею уверенности в
Кабиле, но все остальные члены конголезского движения гораздо хуже него, они не
имеют даже мозгов, и что в любом случае мне приходится быть связанным с Кабилой,
дав ему гарантии работать честно для закрепления единства под его
командованием; по этой части следует отбросить любое сомнение. Я выразил свои
сомнения по поводу готовности послать инструкторов и создать базу здесь,
поскольку члены других движений увидят болезненную картину
недисциплинированности, дезорганизованности, полной деморализации, что вызовет
тяжелый шок у любого, приезжающего пройти обучение для исполнения задач
освобождения. Я выразил надежду, что инициатива не исходит от него самого,
поскольку это политически опасно.
Мы отправились по направлению к лагерю Калихто, оставив с
руандийцами 20 человек, а так же Мойю с несколькими товарищами дожидаться
Закариаса, который ушёл из лагеря для поиска еды. Он обещал, что примет участие
вместе с конголезцами в бою, приведя с собой дюжину людей, и мы ожидали, что он
сдержит своё слово.
Лагерь Калихте был расположен в двух с половиной часах
пешего хода, среди гор, являющихся частью цепи, нависавшей над равнинами; это
был превосходный пункт для защиты, поскольку склоны были необыкновенно круты и
лишены всякой растительности, так что можно было предотвратить любую
неприятность простым винтовочным залпом. Лагерь состоял из небольших соломенных
хижин, в которых могли разместиться четыре-пять человек, с убогими постелями из
тростника. Для нас было приготовлено несколько хижин, освобожденных от обитателей.
Место было очень удобным и менее холодным, но и здесь было столько же вшей, что
и в Бендере.
Калихте уже собирался уезжать, вызванный Ламбером из Люлимбы;
он принял меня с радостью, сказав, что счастлив, что мы приехали сюда, но ему
не нравится наше присутствие в руандийском лагере. Я объяснил, что мы выполняем
приказ, инструктируя и обучая руандийцев, однако мы и далее хотели бы работать
с ними. Разговор вёлся на дружелюбных тонах, хотя между нами и не было прямого контакта,
который существовал с руандийцами, так как Калихте ни слова не говорил
по-французски, а мой суахили всегда был очень плох, так что я вынужден был
пользоваться услугами переводчиков-кубинцев, которые уже освоили нюансы языка.
Поэтому было очень трудно давать сложные объяснения.
С этого самого лагеря было просто доминировать над
прилегающими равнинами, где располагались городки Макунго, Ньянги, Катенга,
собственно Фронт Форс. Я сказал Калихте о необходимости быть ближе к
гвардейцам, чтобы непрерывно изматывать и преследовать их, обкатывая наши силы
в непосредственной борьбе, и предложил сделать это немедленно. Он согласился,
после чего я послал группу во главе с Ази на разведку, который выбрал в
качестве предварительного засадного пункта маленькую деревню, расположенную в
нескольких километрах от Макунго. Мы приготовились для немедленного спуска в
сотрудничестве с помощником Калихте, временным начальником лагеря, который
мобилизовал своих людей, борясь против нежелания и апатии, поражавших бойцов,
как только речь заходила о приближении к врагу.
Перед выходом, мотивируя это воскресным днём, крестьяне
собрались для того, чтобы устроить маленький праздник в нашу честь, на котором
некоторые люди были одеты в костюмы демонов джунглей, или что-то вроде того,
танцевали ритуальные танцы, а после все пошли поклониться идолу – простому
камню, лежащему недалеко от вершины горы, и окружённому забором из тростника,
который омывался время от времени кровью принесённых в жертву животных. В
данном случае жертвой служил баран, который затем был съеден всеми
присутствующими. Ритуал кажется сложным, но суть его очень проста: богу,
каменному идолу, приносится жертва, а после мясо животного съедается, и вообще
весь праздник используется ради того, чтобы поесть и попить вдоволь.
Крестьяне демонстрировали симпатию к нам, и я почувствовал
себя обязанным вернуться ради этих людей к своей первой профессии врача,
проведя упрощённую вакцинацию инъекциями пенициллина против традиционных
болезней, гонореи, а так же раздав таблетки против малярии.
Вновь началась трудная работа по первоначальному военному
обучению людей, чья решимость находилась под вопросом; напротив, мы имели очень
большие сомнения на сей счёт. Такова была наша работа сеятелей, отчаянно
разбрасывавших семена во все стороны, надеясь получить хоть какие-то всходы до
наступления тяжёлых времён.
1. Речь идёт о инструкции каждые две недели приезжать из
Дар-эс-Салама, чего так и не было выполнено.
