12. Попытка «выслеживания»
Теперь, находясь в зоне Макунго1,
с новой партией кандидатов в партизаны, мы пытались продолжить наши маленькие
практические тренировки организацией засады, которую намеревались установить на дороге из Альбервиля
на Фронт Форс. Разнородность нашего воинства увеличилась, поскольку прибыл
капитан Закариас с десятком руандийцев; мы приступили к осуществлению задачи сплочения,
которая в итоге должна была закончиться созданием единого фронта.
Вражеские силы располагались следующим образом: на Фронте Форс, в трёх или четырёх
часах ходьбы от нашего лагеря; в Ньянги, впереди нас; в Катенге, в двух часах
ходьбы; и в Люлимбе, в 50 километрах от нас. Мы намеревались атаковать дорогу
между Катенгой и Люлимбой и остановить врага, если он попытается наступать со
стороны Ньянги. Это был маленький поселок, который располагался близ
заброшенной трассы, проходящей у подножия гор, где располагались так же Макунго
и наш Генеральный Штаб. Катенга стояла на дороге, которая активно использовалась,
здесь были мосты современной постройки, хорошо сделанные для того, чтобы
выдерживать наводнения и паводки.
Для выполнения задачи остановки врага, который, возможно,
прибудет со стороны Ньянги, мы отрядили Ази с группой из 6 кубинцев и 10 руандийцев.
Атаковать трассу должны были около 40 конголезцев, 10 руандийцев и 30 кубинцев;
группа более чем достаточная для того, чтобы уничтожить любого врага, который
пойдёт по дороге.
В эти же дни прибыла группа из 10 кубинцев, которых, в
принципе, предполагалось использовать в качестве инструкторов на
интернациональной базе, где они должны были тренировать не только конголезцев,
но так же африканцев из других освободительных движений, но, учитывая сложившиеся
условия, - неосуществимость в данный момент организации стабильной группы
учеников военной школы, - мы решили включить инструкторов в борьбу, что и было
немедленно сделано с помощью этой акции. Подкрепление не было слишком серьёзным,
потому что товарищи имели теоретическую подготовку, адаптированную к потребностям
более-менее ортодоксальных концепций войны, и, за некоторыми исключениями, не обладали
опытом партизанской борьбы.
Я лично сопровождал бойцов. Без труда форсировав реку Кимби,
быструю и мощную в сезон дождей, но теперь сильно обмелевшую, - вода едва
доходила до пояса, - мы обосновались в избранной области.
Тактика была простой. Центр засады был наиболее укреплён и
именно он должен был принять на себя основную тяжесть боя. Оба фланга были
укомплектованы достаточным количеством бойцов для того, чтобы остановить конвой,
который шёл чуть поодаль, и предотвратить бегство врага, хотя в идеале мы рассчитывали
на то, что противник не будет иметь возможности защищаться из-за неожиданности нападения.
Бой должен был начаться, как обычно, с выстрелов из гранатомётов. Кроме
того, в 5 или 6 километрах отсюда в
сторону Катенги, дислоцировалась маленькая группа, в чью задачу входило разрушение
настила моста после прохода грузовых автомобилей, что должно было предотвратить
отступление кортежа или прибытие к нему подкреплений. В виде дополнительной
меры, мы разместили одну из противотанковых мин на маленьком деревянном мосту,
находившемся в самом центре засады. Учитывая, что мины не могли быть напрямую
используемы из-за отсутствия детонаторов (которых мы так никогда и не
получили), мы разработали устройство с запалом ручной гранаты, который,
приведённый в действие посредством длинной бечёвки, приводил к взрыву мины
через 5 или 6 секунд. Этот механизм был небезопасен, потому что зависел от реакции
человека и скорости грузовиков, дабы совместить взрыв с проходом по мосту
автомобилей, и таким образом мы оставили этот план на крайний случай, предвидя
отказ других элементов засады.
Я разместился на маленьком командном посту в 50 метрах от
засады, где была яма для мочения льна; в боевых действиях подобного типа необходимо
учитывать наличие воды и возможности поесть, поскольку ожидание вражеского транспорта
может длиться несколько дней. Вода была застойной и грязной, и, несмотря на
дезинфицирующие средства, происходило много случаев диареи; что касается еды, то,
хотя отношение к провизии и не изменилось, в ней не было недостатка, поскольку
точно в центре засады находилось покинутое поле маниока, которое казалось настоящим
лесом: многолетний высоченный маниок давал огромные клубни, не очень вкусные,
но вполне съедобные на пустой желудок. Шли частые дожди, что сделало наше
пребывание здесь более беспокойным. В первый и во второй день не было никаких
серьёзных проблем; люди находились в ожидании, напряжённом и в то же время тоскливом,
когда часы тянутся бесконечно, но, в то же время, когда любой шум, нарушивший
тишину, трансформируется в воображении в звук мотора и провоцирует немедленное
движение. Даже я, который был в нескольких сотнях метров от первой линии, всё
время страдал подобными слуховыми галлюцинациями.
До воскресенья, - пятого дня ожидания, - мы кое-как контролировали
бойцов, но после они начали проявлять признаки нетерпения и выдумывать
информацию, гласившую, что грузовики проходят по дороге каждые 14 дней, и, что как
раз за день до нашего прибытия караван и проехал; что лучше всего снять засаду и вернуться в
лагерь. Это были ещё не особо настойчивые и опасные проявления недовольства,
несмотря на вынужденный отдых, испорченную воду, невкусный маниок, иногда
разбавленный не очень большим количеством консервов, или «букали»: всё это
конечно не способствовало поддержанию высокого морального духа бойцов. На пятый
день произошло комическое событие, которое ещё раз демонстрирует слабости
конголезского войска: когда я мирно лежал в гамаке на командном посту, я
заслышал топот ног, будто бы мимо пробегала стая слонов: это были 6 или 7
конголезцев, отряжённых на поиски еды, которые, перебивая друг друга,
исступлённо твердили одно и то же: askari Tshombé, askarí Tshombé (солдаты
Чомбе, солдаты Чомбе). Они видели их, в 20 или 30 метрах от наших позиций. Я
едва успел накинуть мундир, оставив гамак и рюкзак на произвол судьбы, как уже
один из кубинцев, сопровождавших меня, так же увидал askari Tshombé; ситуация
осложнялась тем, что мы не могли рассчитывать на конголезцев, а со мной было
лишь 4 кубинцев, один из них больной Сингида; именно его я немедленно и послал
уведомить Мойю, дабы он выслал подкрепление, после чего я принял меры к тому,
чтобы Сингида увёл с собой и конголезцев, которые в этих условиях скорее мешали.
Отойдя на несколько метров в сторону реки, дабы выйти из диапазона видимости
врага, я двинулся в направлении, откуда прибежали конголезцы, намереваясь отступить
тем же путём после первых выстрелов в гвардейцев, сковав их продвижение вперёд.
Несколько мгновений спустя приходит известие: конголезцы всё перепутали, это были
не вражеские солдаты, а местные крестьяне, которые, будучи обнаружены, так же убежали
и один из наших людей, хорошо их рассмотрел.
Мы принялись обсуждать этот инцидент, когда за нашими
спинами незаметно показался разведчик, посланный Мойей чтобы узнать, что
случилось; он подслушал наш разговор и побежал обратно, дабы сообщить, что
гвардейцы уже на командном пункте, они захватили его. Неразбериха была тотальной:
члены засадной команды попали в засаду. Мойя, который непосредственно руководил
акцией, незамедлительно поднял всех бойцов и укрылся в близлежащей зоне, в тот
же момент отдавая приказы о моём поиске, поскольку, по свидетельствам
конголезцев, я спустился в сторону реки Кимби.
Спустя два часа мы всё ещё находились в полном раздрае и
некоторые из конголезцев воспользовались случаем, чтобы уйти в свой лагерь и
больше не возвращаться: таким образом, в результате путаницы, мы потеряли
нескольких солдат. Инфантилизм реакции конголезцев, которые бежали, словно нашкодившие
дети, дополнялся ошибками, допущенными некоторыми нашими товарищами из-за
отсутствия боевого опыта.
Мы решили переместить засадную позицию на несколько сотен
метров, поскольку крестьяне уже видели нас, и мы не знали, к какой группе они
принадлежат. А я вынужден был покинуть бойцов и вернуться в лагерь, поскольку
меня известили, что вскоре туда прибудет товарищ Арагонес. Засада длилась 11
дней, с 1 по 11 сентября, и несколько раз Мойя должен был объявить, что он
остаётся только с кубинцами, из-за того, что конголезцы порывались уйти, каждый
раз настаивая на этом всё больше, однако, перед грозной позицией командира, они
вынуждены были оставаться на своих постах.
Наконец, грузовики показались на дороге в количестве двух
штук; первый был уничтожен, 7-8 солдат противника убито и захвачено столько же
винтовок; они не имели ничего больше, кроме оружия, обильных запасов марихуаны
и некоторых не особо важных документов, за исключением ведомостей зарплаты для
наёмников в Люлимбе. Второй автомобиль не был уничтожен нашим гранатомётчиком,
поскольку его оружие не сработало и находившиеся в грузовике солдаты, - их было
больше, чем в первом, - успели высадиться и обратить в бегство наш левый фланг.
Он в основном состоял из конголезцев, но здесь так же были кубинцы, которые
отступили, увлечённые общей паникой. Вместо того, чтобы полностью уничтожить
два грузовика, в один момент мы оказались в роли преследуемых и вынуждены были
бежать. Как всегда и бывает в такие моменты, разгром был полным. Конголезцы
быстро пересекли Кимби, не останавливаясь до самого Главного Штаба, и вновь
кое-как сопротивлялась лишь небольшая группа кубинцев; хотя в этот раз,
руандийцы, имевшие больше боевого опыта, нежели конголезцы, тоже остались. Один
из них даже попытался стрелять из своей базуки в грузовик, а другой, инкорпорированный
в наш кубинский отряд, гордо демонстрировал сапоги убитого солдата, которые он
присвоил себе, поскольку его собственные совсем развалились. Они так же внесли
свой вклад в спасение брошенного оружия.
В этой акции было продемонстрировано, что ещё очень многого
не хватает для того, чтобы организовать силы, - пусть даже и небольшие, - ведущие
маленькие сражения, и многого ещё не хватает в плане подготовки некоторых
кубинцев, которые смутились, столкнувшись с условиями, разительно отличающимися
от привычных им концепций армии, - такими как партизанская война, - в
результате чего им не удавалось скоординировано и инициативно действовать.
С другой стороны, то, каким образом солдаты противника
защищались, показывает, что они имеют военную подготовку и готовы перейти в
наступление, что и было сделано после уничтожения первого автомобиля; все вражеские солдаты были неграми, но они отнюдь
не выглядели ничтожествами, как об этом думали сами конголезцы, видевшие корень
всех своих бед в белых наёмниках, поскольку они считали негров трусами,
согласно их же собственным заявлениям.
Перед началом боя, руководитель группы Калихте сообщил мне,
что его люди отказываются сражаться вместе с руандийцами, потому что те убегают
стреляя и могут зацепить таким образом собственных же товарищей. По этому
поводу у нас не было никаких вопросов, потому что мы и сами страдали от такого
метода, однако мы больше сомневались в самих конголезцах, и это было правильно,
потому что ни один из них не выстрелил, а их бегство началось в первые же
минуты боя. Мы были не очень обеспокоены этим, потому что ранее то же самое
творилось с руандийцами, а сейчас, в этом третьем испытании они, хотя и
небольшой группой, но продемонстрировали свой боевой дух. Тем не менее, попытки
объединить две эти этнические группы казалось обречены на провал. Мы смогли
преодолеть кризис и убедить людей Калихте сражаться вместе с людьми Мунданди,
но затем возник спор на почве дискуссии об оружии. Я настаивал на том, чтобы
выдать оружие конголезцам, в качестве жеста доброй воли, а руандийцы считали,
что конголезцы не будут с ним ничего делать, что оружие принадлежит только им; состоялся
тяжёлый разговор с капитаном Закариасом, после которого мы сумели восстановить
контроль, и руандийцы очень неохотно отдали винтовки, без какого-либо дружелюбия.
Руандийцы уехали обратно на свой фронт, не желая продолжать борьбу здесь. Это
произошло на следующий день после того, как я передал своё мнение Масенго о
капитане Закариасе и о его взглядах на боевое единство.
Результат боя был удовлетворительным в том смысле, что мы не
имели ни одного убитого или раненого. Товарищ Анзали, в последующие часы отправился
на разведку вместе с Мбили и сжёг оставленный врагом на дороге грузовик, но
воспламенившийся бензин нанёс ему ожоги небольшой степени тяжести. Ази так же
осуществил засаду на солдат из Ньянги, ранив, возможно, нескольких из них, но
особо эффективной эту акцию назвать нельзя.
Тем не менее, создалось впечатление, что ситуация может
выправиться. Я отдал распоряжения осуществить новые засады на дороге, в то
время как сам готовился отправиться в Люлимбу чтобы переговорить с Ламбером о
необходимости единого действия. Как я уже сказал, мы нашли среди бумаг первого
грузовика ведомости заработной платы, которые указывали что в Люлимбе
сконцентрировано 53 вражеских солдата, и посчитали, что настал идеальный момент
атаковать этот пункт превосходящими силами Ламбера и открыть дорогу на Касенго.
Если затем будут выставлены засады между Катенгой и Люлимбой, мы получим
несколько дней передышки, чтобы выставить надёжный барьер в этом последнем
пункте, объединив все разрозненные силы этой обширной области.
В соответствии с нашими принципами, мы предприняли первые
шаги социальной направленности. Доктор Хинди, прибывший с нашей базы, дал
консультации местным крестьянам, взявшись за организацию системы периодических
посещений горных деревень. Я роздал зерна овощей, которые мне привезли с озера,
для того, чтобы крестьяне сеяли их, разделяя затем урожай с нами. Мы создали
совершенно другую, доверительную атмосферу. Как и крестьяне в любой другой
точке мира, они были восприимчивы к живому человеческому интересу к ним,
отвечая благодарностью и готовностью к сотрудничеству; было горько
констатировать, что эти люди, демонстрировавшие подлинное доверие и интерес к
работе, войдя в Освободительную Армию, могут переродиться в
недисциплинированных солдат, которых мы видим повсюду, ленивых и не имеющих
боевого духа. Военные группировки, будучи факторами развития революционного
сознания, представляли собой помойки, где в результате дезорганизации и
отсутствия руководства, процветало гниение и разложение, на что мы сетовали
много раз в ходе наших наблюдений.
1. Макунго – деревня, расположенная неподалёку от Фронта
Форс. До финального наступления врага являлась ничейной землёй.
