6. Надежда умирает
Следующие дни прошли в стиле, описанном
выше: тоскливые будни, в которых угол, сформированный двумя холмами, спускавшимися
к озеру, и оставлявший на виду лишь часть воды, обрамлённой горизонтом, казался
уже ненавистным.
Митудиди, несмотря на все свои
благие намерения, не мог найти способ, чтобы дать нам работу, тормозившуюся,
вероятно, по прямому указанию Кабилы, и с тревогой ожидал его прибытия. Все мы
ждали этого с той же тоской, а между тем проходили дни, - один за другим, - безо
всяких изменений для экспедиции.
Мойя вернулся из разведывательной
поездки в Бараку, Физь и Люлимбу. Впечатление, которое эти места оставили в его
душе, было действительно катастрофическим. Несмотря на восторженный приём
населения и очень корректное отношение со стороны командующих, он подметил
несколько опасных симптомов. Во-первых, была заметна очевидная враждебность, с
которой тамошние командиры говорили как о Кабиле и Масенго, так и о Митудиди; всех их
обвиняли, с большей или меньшей страстью, в том, что они были здесь чужеземцами.
Заявлялось, что они простые путешественники, которые никогда не были там, где
народ в них нуждается. В этом регионе концентрировалось множество вооружённых
бойцов, но при этом наблюдалась жуткая дезорганизация, приводившая не только к
уже известным нам недостаткам, но и к более тяжёлым последствиям. Командующие
проводили дни таким образом, что пьяными падали прямо в лагере, не волнуясь
даже о том, чтобы скрыться от глаз своих подчинённых, ибо подобное считалось
нормальным делом для «мужчины». Благодаря возможностям, которые давало озеро в
деле транспортировки различных материалов, здесь имелось достаточно бензина, и поездки туда и обратно осуществлялись безо всякого контроля, и никто не мог угадать конкретные цели путешественников.
«Барьер», сформированный перед Люлимбой,
располагался в семи километрах от этого селения, на вершине горы, но
революционные силы очень давно не спускались на равнину для атак, не делали ни
малейшего обследования зоны. Вся их деятельность ограничивалась стрельбой из
75-мм безоткатной пушки. Не имея представления о правилах стрельбы с закрытых
огневых позиций (с таким орудием можно поразить цель лишь в прямой видимости и
с дистанции не более полутора километров), и не зная точного положения
противника, они занимались устройством гигантских, но бессмысленных фейерверков
с использованием 75-миллимитровых снарядов.
Я довёл до сведения Митудиди все
эти замечания, и так же заявил, что у наших разведчиков создалось реальное
впечатление, что Мулане, командующий зоны, самовольно присвоивший себе звание генерал-майора,
является анархистом безо всякого революционного сознания, и должен быть
заменён. Митудиди позвонил, чтобы переговорить с ним, но отказался идти к генералу,
подозревая, что будет арестован.
Поскольку не было возможности
сделать ничего больше, мы продолжили настаивать на организации
исследовательских рейдов и вновь послали Инне и Нане с небольшими группами для
инспектирования зон Фронта Форс и Катенги, на которые возлагались некоторые
надежды. Кроме того, Али удалился с задачей исследования Кабимбы, одноимённой
зоны и трассы Кабимба – Альбервиль. На его плечи так же возлагалась задача
поиска практического взаимодействия между Фронтом Форс и Кабимбой, но он был
бессилен перед препятствиями, возводимыми командующими данных секторов.
И каждый новый день для нас
начинался с обязательного песнопения: сегодня Кабила не приехал, но он
обязательно приедет завтра…или послезавтра…
А тем временем, продолжали
прибывать лодки с большим количеством высококлассного оружия. Было горько
смотреть, как впустую растрачиваются ресурсы, посланные дружескими странами, -
в основном, Китаем и Советским Союзом, - подкрепления из Танзании, жизни бойцов
и гражданских лиц, на ничего не стоящие дела.
Митудиди тем временем принялся за
организацию базы. В первую очередь, он должен был приструнить пьяниц: задача не
из лёгких, поскольку это обозначало, что иметь дело придётся с 90 или 95% всех
бойцов. Временно были приостановлены поставки оружия и амуниции, и, среди
прочего, он потребовал, чтобы артиллеристы, обслуживавшие тяжёлое оружие,
представ лично перед ним, продемонстрировали свои знания перед передачей орудий
новому расчёту, что гарантировало, по крайней мере, что орудия более не будут
попадать в руки этих профанов. Но задач было слишком много, чтобы их мог
исполнить один человек; помощники Митудиди практически ему не помогали.
Мы достаточно близко подружились.
Я объяснил, что моя самая большая слабость заключается в отсутствии прямого
контакта с бойцами, которые не говорят по-французски, и он прислал мне учителя
суахили - одного из своих молодых помощников, чтобы помочь мне напрямую
обращаться к конголезцам. Это был интеллигентный парень по имени Эрнест Илунга,
который должен был посвятить меня в тайны языка. Мы с энтузиазмом начали
ежедневные трёхчасовые занятия, но суть в том, что я был вынужден сократить их
до часа, и не по причине нехватки времени, - его у меня было предостаточно, - а
потому что обнаружилась полная несовместимость между моим характером и изучением языков.
Был ещё один недостаток, который я не смог преодолеть в течение моего
пребывания в Конго; суахили является языком с достаточно развитой и богатой
грамматикой, но в этой стране, благодаря её особенностям, люди говорят на том,
что они называют своим национальным языком, т.е. конголезским диалектом. Наряду
с родным языком они используют и диалект собственного племени, и таким образом чистый
суахили становится, в некоторой степени, языком завоевателей и верховной
власти. Почти все крестьяне используют его в качестве второго языка. Вдобавок к
этим особенностям, люди говорят на крайне упрощённом языке, «базовом суахили»,
и, кроме того, они легко адаптировали его к нашему говору, поскольку нашли удобным
для себя говорить именно так. Запутавшись в этих противоречиях, за всё время
пребывания в Конго я так и не научился говорить ни на грамматическом суахили, ни на
региональном его диалекте.
В эти дни я познакомился так же с
Мунданди, руандийским командующим Фронта Форс. Он учился в Китае и производил
довольно хорошее впечатление своей твёрдостью и серьёзностью, но в ходе первого
разговора, между нами разыгрался спор, посвящённый битве, в которой по его
словам было убито 35 солдат противника. Я спросил, сколько оружия было
захвачено в результате гибели 35 гвардейцев. Мунданди ответил, что нисколько,
потому что враги были атакованы с помощью гранатомётов, и всё оружие
разлетелось на мелкие кусочки. Мои дипломатические навыки никогда не отличались
особым качеством, поэтому я напрямую заявил, что всё это ложь; он извинился, сказав,
что сам не присутствовал на поле боя, что об этом сообщили его подчинённые и
т.д. и на этом инцидент был исчерпан. Но хотя преувеличения являются нормой в
этих краях, откровенно сказать, что ложь есть ложь, не является лучшим методом
для установления братских отношений ни с кем.
7 июня я пустился в путь к
Главной Базе после разговора с Митудиди о вероятности очередного «завтрашнего»
приезда Кабилы.
Митудиди полунамёками сообщил,
что не стоит ждать скорого его прибытия, учитывая что в эти дни в Дар-эс-Саламе
находился Чжоу Энь Лай; логично было предположить, что Кабила находится там,
пытаясь наладить контакт с китайским руководителем для удовлетворения очередных
просьб.
Когда я поднимался на крутой
склон в направлении Главной Базы, меня нагнал курьер, который сообщил, что
Митудиди только что утонул. Его тело было обнаружено через три дня, и только 10
июня он был похоронен, после того, как воды озера выбросили его на поверхность.
Благодаря наличию двух кубинцев, которые были в лодке, когда произошла трагедия,
после серии бесед и расспросов, я выстроил следующую картину:
Митудиди направлялся в Руандази,
куда намеревался переместить Главный Штаб, расположенный всего в трёх
километрах от базы в Кабимбе, но из-за прилива воды вынужденный оттуда съехать.
Был сильный ветер, и большие волны захлёстывали лодку. Казалось, что его
падение в воду было случайным, всё указывало на это; но начиная с этого момента
произошла серия странных событий, которые не знаю, отнести ли непосредственно к
идиотизму, экстраординарному суеверию, - поскольку озеро полно всевозможных
духов, - или же к чему-то более серьёзному. Дело в том, что Митудиди, который умел
немного плавать, удалось снять ботинки и, по свидетельству некоторых очевидцев,
он ещё держался на воде и звал на помощь около десяти или пятнадцати минут.
Люди бросились спасать его, одним из них был его ординарец, который так же
утонул. Команданте Франсуа, который был с ним, так же исчез: никто так и не
узнал, упал ли он в тот же момент или же прыгнул спасать командира. В ходе
инцидента мотор лодки заглох, в результате чего та потеряла свою маневренность.
После его пытались завести, но казалось, что какая то магическая сила не даёт
приблизиться к тому месту, где барахтался Митудиди; наконец, в то время как он
продолжал звать на помощь, лодка направилась к берегу, а товарищи, сидевшие в
ней, просто исчезли в никуда немногим после.
Так, в глупом инциденте потерял
жизнь человек, который попытался начать борьбу с тем ужасными хаосом, который установился
на базе в Кабимбе. Митудиди был молод, ему едва стукнуло тридцать лет, он был
офицером Лумумбы и боролся вместе с Мулеле. По словам Митудиди, Мулеле направил его в
этот район в то время, когда там не было никакой действующей революционной
организации. В частых беседах он проповедовал методы, диаметрально
противоположные тем, что применял Мулеле; по его мнению, борьба в этой части
Конго должна была иметь абсолютно иные характеристики. И он ни разу не позволил
себе ни слова критики в адрес своих руководителей Кабилы или Масенго, объясняя
весь творившийся бардак особенностями региона.
Не знаю, по каким причинам, -
возможно, свою роль сыграл расовый мотив или заработанный ранее авторитет, - но
когда Кабила прибыл в этот регион, он назначил Митудиди командующим своего
Главного Штаба. И реальность сейчас была такова, что единственный человек,
обладавший авторитетом и способный переломить ситуацию, исчез в водах озера. На
следующий день, уже зная в общих чертах обо всём произошедшем, Кабила дал о
себе знать, прислав мне небольшое сообщение, в котором сказал следующее:
«Только что узнал о судьбе брата Миту, так
же как и о судьбе других братьев. Вы можете понять, как мне больно сейчас. Что
касается меня, то я беспокоюсь только о вашей безопасности: я хочу приехать
немедленно. Поскольку для нас эта очень печальная история является дурным
предзнаменованием. Все товарищи, с которыми вы прибыли, должны оставаться на
месте до моего возвращения, если только они не захотят направиться в Кабимбу
или к Мунданди в Бендеру.
Я уверен в вашей твёрдости, мы сделаем всё,
чтобы в назначенное время оказаться на базе.
Обсудите с товарищем Мутеба некоторые
вопросы, так же во время моего отсутствия вы можете обратиться к товарищам Буденгай
и Касаби.
С дружеским приветом, Кабила».
Товарищ Мутеба, который был очень впечатлён
смертью Митудиди, пришёл ко мне, чтобы узнать, каковы наши соображения обо всём
том, что произошло. Идея о том, чтобы начать запланированное перемещение базы,
как я думаю, натолкнулась на проблемы суеверия; я не стал возражать, потому что
этот вопрос был очень деликатный, и мне казалось самым верными избежать дискуссии
по этому поводу. Мы обсудили наиболее важные проблемы, с которыми столкнулись в
Конго: мы уже пробыли здесь два месяца, и до сих пор абсолютно ничего не
сделали. Я рассказал ему о докладах, которые были переданы Митудиди и исчезли
вместе с ним, и он попросил тогда сделать общий анализ ситуации, дабы переслать
его Кабиле. Я взялся за решение этой задачи и написал следующее (должен
отметить, что этот текст несколько отличается от оригинала, потому что мой макаронический
французский заставил в какие-то моменты искать нужные слова, жертвуя подлинным
смыслом, который я стремился донести до командующего. Письмо было направлено
товарищем Мутебой и имело конфиденциальный характер):
«Основные соображения: Учитывая
непродолжительность нашего полуторамесячного конголезского опыта, я не рискну выдвигать
множество предложений. Полагаю, что впереди нас ждёт главная опасность:
североамериканский империализм.
Нет необходимости анализировать, почему
именно североамериканский империализм представляет собой главную угрозу.
Конголезская Революция находится в стадии перегруппировки сил после последних
поражений. Если янки извлекли уроки из других революций, то сейчас наступил
момент, когда они должны выбрать место для будущего смертельного удара и
сделать к этому первые шаги, такие как нейтрализация озера, то есть, сделать
всё необходимое для того, чтобы перекрыть наш главный путь поставок всех типов.
С другой стороны, события в мире, такие как борьба во Вьетнаме и недавняя
интервенция в Санто-Доминго, несколько связывают им руки. Поэтому время
является фундаментальным фактором для укрепления и развития Революции, которое
не может проходить иначе, кроме как на основе тяжёлых ударов по врагу;
пассивность является началом поражения.
Но мобилизовать все наши силы и атаковать
противника нам мешает наша собственная неорганизованность. Это проявляется в
нескольких различных аспектах:
1. Отсутствие единого центрального
командования с реальной властью на всех фронтах, то есть то, что на военном
языке называется единством доктрины (я имею ввиду конкретно эту зону, а не
Конго в целом).
2. Общее отсутствие кадров с адекватным культурным
уровнем развития и абсолютной верностью революционному делу, что приводит к размножению местных
полевых командиров, насаждающих собственную власть и обладающих тактической и
стратегической свободой действия.
3. Разбрасывание тяжёлого вооружения на
основе уравнительного распределения, которое оставляет без резервов руководство;
распределение безо всякого подсчёта и контроля, вкупе с неправильным его
использованием.
4. Отсутствие дисциплины в подразделениях,
заражённых духом местничества и не имеющих никакой предварительной военной
подготовки.
5. Неспособность руководства координировано
перемещать боевые единицы определённого размера.
6. Общее отсутствие минимальной подготовки,
необходимой для обращения с огнестрельным оружием, что ещё более ухудшается в
случае с вооружением, требующим специализированной подготовки.
Всё это ведёт к неспособности осуществлять
тактические акции крупного масштаба, и, таким образом, к стратегическому
параличу. Это беды, с которыми сталкивается любая революция и они не должны нас
пугать; просто должны быть приняты систематические меры по их устранению.
Участие кубинцев: Наше чёрное
население было наиболее эксплуатируемой и угнетаемой частью общества. Его
участие в борьбе, на мой взгляд, было крайне важным, особенно в восточных провинциях,
однако эти чёрные крестьяне в основном были неграмотны.
Следовательно, очень немногие из наших
главных военных фигур или кадров среднего звена с хорошей военной подготовкой,
были чёрными. Для того, чтобы отправить сюда предпочтительно чёрных кубинцев,
мы провели отбор среди лучших элементов армии, имевших боевой опыт, и в
результате наша группа имеет очень хороший боевой дух и отличное знание тактики
партизанской борьбы, но крайне скудную академическую подготовку.
Приведённое выше замечание является
введением к предлагаемому нами действию: с учётом особенностей кубинского войска,
наше участие должно быть связано в первую очередь с боевыми задачами, или
непосредственно с борьбой.
Я вижу два способа нашего участия:
1. Бойцы нашей группы разделяются и входят в
различные боевые соединения фронта в качестве инструкторов по обращению с
оружием и сражаются внутри конголезских сил.
2. Борьба смешанных кубинско-конголезских
подразделений, - возглавляемых в первое время кубинцами, - реализующих чётко определённые
тактические акции, а затем расширение зоны действий за счёт обучения и развития
конголезских руководящих кадров (с учётом небольшого числа наших сил, этих
подразделений не должно быть более двух). Так же может быть организована
центральная база обучения с кубинскими инструкторами, привлекаемыми по мере
необходимости.
Мы склоняемся ко второму варианту по
политическим и военным причинам. Военным, потому что гарантируем руководство в
соответствии с нашей концепции партизанской войны (которую мы считаем правильной);
политическим, потому что наши успехи могут рассеять атмосферу недоверия к
иностранным войскам из-за религиозных, культурных и т.п. различий, и
позволят нам лучше контролировать наши элементы. Разделение может
спровоцировать конфликты из-за отсутствия понимания конголезской
действительности, что под нашим командованием, будет сведено к минимуму.
Мы могли бы реализовывать некоторую
дополнительную (и необходимую) работу, такую как создание плана обучения боевых
соединений, вклад в дело формирования Генерального Штаба, организации
здравоохранения и военной санитарии, а так же другие задания, которые нам
поручат.
Наша оценка военной ситуации: Нынче
настойчиво говорят про захват Альбервиля: считаем, что в настоящий момент эта
задача намного превышает наши возможности и силы по следующим причинам:
1. Мы не способны выбить противника из
пунктов, встроенных в нашу естественную систему защиты (эти горы)
2. Мы не имеем достаточного опыта для такой масштабной
попытки, предусматривающей мобилизацию множества боевых единиц, - по крайней
мере, до уровня батальона, - и
синхронизации их действий с верховным командованием.
3. Мы не имеем достаточной военной
экипировки и оружия для акции такого масштаба.
Альбервиль должен пасть в результате постепенных
и постоянных действий, может быть, уместней сказать, что враг откажется от него
из-за слишком высокой цены. Сначала мы должны снизить его боевой дух, - сегодня
ещё относительно высокий, - посредством систематических атак на вражеские
коммуникации и укрепления; с помощью этой тактики необходимо уничтожить или
заставить противника вывести войска из Кабимбы, Фронта Форс, Люлимбы и т.д.,
комбинируя её с фронтальными атаками там, где баланс сил склоняется в нашу
пользу; угрожать всем дорогам, ведущим в Альбервиль, осуществлять здесь
саботажные акции и засады, частые и парализующие экономику; только затем должен
последовать захват Альбервиля.
По причинам, которые раскрываются в другом
докладе, ознакомившись с результатами разведки, я думаю, что наиболее
подходящим пунктом для начала операций, является Катенга.
Причины, которые я могу привести сегодня в
пользу этого довода, следующие:
1. Гарнизон Катенги является относительно
небольшим.
2. Есть возможность (как мы считаем) лишить противника материального обеспечения, поскольку его линии снабжения идут параллельно горам.
3. Падение и занятие Катенги нашими силами
приведут к изоляции Люлимбы, этих дверей в Касенго».
После этого письма, я отправил
отчёт о разведке области Катенги, анализ ситуации и рекомендации по атаке. В
этот момент можно было относительно легко атаковать Катенгу, поскольку, из-за
отсутствия активности наших сил, противник практически не осуществлял надзор за
этой областью.
