5. Первый месяц
Возле Главной Базы, в четырёх
часах ходьбы (только такое средство передвижения является возможным здесь)
расположена группа небольших деревушек, - не более десяти домов каждая, -
рассеянных на огромной площади естественных пастбищ. Конгломерат называется
общим словом Нганья и населен племенем, происходящим из Руанды. Несмотря на
проживание в течение нескольких поколений в Конго, они сохранили неизгладимый
дух своей родины, ведут пастушеский образ жизни, - хотя и не кочевой, - и
сделали корову центром своей экономики; она служит и для обеспечения
продовольствием и универсальной валютой. Много раз мы слышали горестные
рассказы какого-нибудь руандийского солдата, у которого нет коровы, чтобы
отдать её тестю за девушку своей мечты. Ибо женщины здесь тоже покупаются и
продаются; более того, они обладают всеми признаками экономической мощи, не
говоря уже о том, что женщина является главной фигурой в работе на огороде и
дома.
Это соседство с руандийскими
деревнями позволяло нам в ходе войны нередко прибегать к прекрасному говяжьему
мясу, которое исцеляло нас, вызывая иногда тоску по родине.
Руандийцы и различные племена
конголезцев рассматривают друг друга как врагов, и проводят чёткие границы
между этническими группами, что делает очень трудным развитие политики
регионального единства (явление, которое повторяется повсеместно на
конголезской территории).
В первые дни моего пребывания на Главной
Базе, я в полной мере отдал дань уважения климату Конго, свалившись с лихорадкой,
хотя и продолжавшейся недолго. Наш врач Куми посетил меня, поднявшись с озера,
но я отправил его обратно, потому что он был необходим в клинике. Тем временем
я почувствовал себя лучше. Через три или четыре дня принесли человека, раненого
на Фронте Форс1; боец провёл шесть
дней без медицинской помощи, у него была сломана рука, а пулевое отверстие
сильно нагноилось. Я встал, чтобы позаботится о нём, и возможно, работая под
холодным дождём, вызвал рецидив лихорадки, снова свалившись с высокой
температурой и бредом; поэтому было необходимо новое посещение Куми. А ведь
подъём на базу был для него равносилен восхождению на Эверест. По словам
очевидцев, - поскольку я не смог по достоинству оценить эти детали, - после подъёма
на крутые высокие горы, состояние нашего медика было возможно более тяжёлым,
чем моё.
Рецидив так же не был очень
длинным, - не более пяти дней, - но я мог наблюдать результаты этой
традиционной для Конго болезни в виде экстраординарного душевного и физического
истощения. Во время первого месяца пребывания в стране, не менее десятка
товарищей поплатились за свой приезд на чужую землю этой страшной лихорадкой,
последствия которой так нас беспокоили.
Первый официальный приказ,
который мы получили от Митудиди, - он уже приехал из Кигомы, - заключался в
подготовке к участию в наступлении на Альбервиль, которое должно было идти
двумя колоннами. Мы должны были играть важную роль в бою. Приказ был абсурден:
не было никакой подготовительной работы, нас было только 30 человек, из которых
10 больны или выздоравливают. Тем не менее, я передал людям приказ, и сказал, что попытаюсь изменить эти планы, или, по крайней мере, отсрочить их исполнение,
но в любом случае – они должны быть готовы идти в бой.
22 мая мы услышали одну из
сумасшедших новостей, которая озадачила нас; «К нам едет кубинский министр, с
ним прибыла целая толпа кубинцев». Это было так неразумно, что мы не могли в
это поверить, однако, для того, чтобы развеять все сомнения, мы спустились с
гор, и я, к своему удивлению, столкнулся с Османи Сьенфуэгосом2. После радостных объятий, он объяснил: он
приехал, чтобы переговорить с руководителями Танзании, а потом, между делом,
попросил разрешения посетить товарищей в Конго; поначалу танзанийцы отказывались,
утверждая, что потом центр партизанских операций захотят посетить другие
кубинские функционеры, но в итоге сдались. Я так же узнал, что танзанийское
правительство ещё не было осведомлено о моём присутствии в Конго.
Вместе с Османи озеро пересекли
17 человек из группы в 34 кубинца, прибывших в Кигому, и, в общем, принесли
очень хорошие новости. Однако лично для меня известия были более чем печальны: по
телефону из Буэнос-Айреса сообщили, что моя мать очень больна; сообщили таким
тоном, что было ясно - меня готовят к факту смерти. Османи не
удалось ничего выяснить более. Мне пришлось целый месяц жить в
неопределённости, ожидая результатов и надеясь, что это всего лишь ошибка, пока
я наконец не получил известие о смерти матери. Она хотела увидеться
незадолго до моего отъезда, - видимо, она уже чувствовала себя больной, - но
это было невозможно из-за ускоренных приготовлений к путешествию. Она так
и не получила моего прощального письма ей и отцу, которое оставалось в Гаване,
и только в октябре было отослано в Аргентину, когда мой отъезд стал достоянием широкой
общественности.
Митудиди поднялся на Главную Базу
и мы обсудили различные аспекты военной ситуации. Он настаивал на разработке
большого стратегического плана для захвата Альбервиля, но мне удалось убедить
его в том, что это слишком амбициозная задача. Очень рискованно сейчас занимать
Альбервиль; сейчас было важным получить истинное знание всей площади операций и
средств, имеющихся в нашем распоряжении, потому что в Главном Штабе не было
чёткой картины того, что происходит на каждом из отдельных фронтов. Всё это
стало следствием информации от местных командующих, которые, требуя чего-то,
завышают данные о численности своих сил, а после, извиняясь, объясняют
очередное поражение нехваткой боеприпасов или оружия. Мы решили послать
делегации в различные пункты для уточнения численности наших войск, войск
противника и соотношения сил.
Было организовано 4 группы для
осуществления предварительных исследований: Али с тремя товарищами должен был
поехать в зону Кабимба3; Нье с двумя
другими – на Фронт Форс; Мойя и Паулу – в зону Барака4, Физи5
и Люлимбы6; Митудиди и я направлялись
в Увиру7. Это последнее путешествие
нам не удалось осуществить. Сперва начались традиционные проволочки: отсутствие
лодки, отсутствие бензина, - всё конечно очень неожиданно; затем Кабила объявил
о своём скором прибытии, - мы ждали его день за днём, но безрезультатно.
Первые сообщения из Кабимбы и Фронта Форс
демонстрировали, что там имеются действительно хорошие вооружённые силы,
по-видимому, готовые к борьбе, но не обладающие какой-либо подготовкой или
дисциплиной в случае с Кабимбой, и гораздо более подготовленные и
дисциплинированные в случае с Фронтом Форс; но и здесь присутствовала та же
степень дезорганизации контроля над вооружением, наблюдением за врагом,
политической работой и т.д.
При анализе прошедшего месяца
(май), совпадающего практически с первым месяцем нашего пребывания (ведь мы,
как вы помните, прибыли 24 апреля), я отметил в своём полевом дневнике
следующее:
«До прибытия Митудиди время было потеряно, а
затем были сделаны некоторые исследованиям и мы столкнулись с положительной
реакцией на наши предложения. Может быть, завтра начнётся серьёзная подготовка
группы людей, как я и обещал. Почти наверняка в течение июня мы сможем
продемонстрировать свои умения в бою.
Основным недостатком конголезцев является
плохая стрельба, а следовательно – большой расход боеприпасов; мы должны начать
с этого. Дисциплина здесь очень плохая, но, кажется, на фронте эта вещь
меняется, там парни вынуждены соблюдать дисциплину, хотя и здесь так же заметно
отсутствие организации.
Наиболее важными задачами являются: обучение
стрельбе, организации засад (настоящая партизанская борьба) и некоторым нормам
военной организации, которые позволят нам сосредоточить всю мощь в одной точке
атаки».
Сегодня мы можем сказать, что
кажущаяся солидной дисциплина фронтов была фальшивой, а три аспекта, на которые
мы должны были сделать упор в обучении, - стрельба, техника засады и концентрация боевых
единиц для осуществления крупных атак – так и остались в разряде теории.
Военные группировки имели
племенной характер и следовали критерию позиционной войны; бойцы всё время
находились на так называемых «барьерах». Эти барьеры были расположены обычно в
хорошо избранных с точки зрения тактики местах, на высоких труднодоступных
холмах. Но люди вели лагерный образ жизни, без осуществления наступательных
акций, без военного обучения, уверенные в бездействии вражеской армии и проедающие
свои запасы, доставка которых была взвалена на плечи крестьян. Они были обязаны
приносить еду и часто подвергались жестокому обращению и насилию со стороны
бойцов. Ключевой особенностью конголезской Народной Освободительной Армии
являлось то, что это была армия паразитов; не работавшая, не тренирующаяся, не
боровшаяся, но неизменно требовавшая от населения трудовых и материальных
ресурсов; требовавшая, иногда, с особой жестокостью. Крестьяне подвергались
вымогательству со стороны групп, которые разбивали неподалёку свои лагеря. Требуя
еду, они сжирали кур и другие изысканные блюда, запасённые крестьянами для себя
и своей семьи.
Основной едой революционного
солдата была «букали», готовившаяся следующим образом: очищенный маниок сушится
несколько дней на солнце, затем его измельчают в ступе, как поступают с кофе в
наших местах. Просеянную муку бросают в кипящую воду, пока она не превращается
в пасту, которую и едят. «Букали» содержала много углеводов, но это была
практически сырая мука маниока и к тому же несолёная; иногда эту еду дополнял «зомбе»,
- растолченные и сваренные листья маниока, заправленные небольшим количеством
пальмового масла, - или мясо какого-нибудь зверя, поскольку охота здесь была
достаточно распространена, однако это было скорее исключением, нежели обычаем.
Нельзя сказать, что бойцы хорошо питались: со стороны озера, являвшегося
главным центром поставок, они получали очень мало. Однако, среди их вредных
привычек была и потрясающая лень - они не были способны даже промаршировать до
базы в поисках пропитания. И это учитывая, что на своих плечах они несли только
винтовки, патронташ и личные вещи, которые, в основном, ограничивались одеялом.
Через какое-то время, начав
совместную жизнь с этой оригинальной армией, я узнал некоторые типичные для них
выражения. Если бойцу что-то поручали нести, он говорил: «Mimi hapana motocari»,
что должно обозначать «Я тебе не грузовик»; в некоторых случаях, когда они шли
вместе с кубинцами, они говорили «Mimi hapana cuban», то есть «Я тебе не
кубинец». Еду, так же как и оружие и амуницию для фронта, должны были тащить те
же самые горемычные крестьяне. Очевидно, что армия такого типа могла бы
оправдать своё существование только как контрагент врага, с которым она иногда
сражается. Как мы увидим, это требование так же не выполнялось. Не меняя
сложившийся порядок вещей, Конголезская Революция была обречена на провал из-за
своих собственных слабостей.
1. Фронт Форс – Фронт Бендера
– Укреплённый пункт вражеской армии, расположенный близ трассы Альбервиль-Люлимба.
Здесь располагается центральная гидроэлектростанция.
2. Османи Сьенфуэгос- старший
брат Камило Сьенфуэгоса, член Центрального Комитета Коммунистической Партии
Кубы.
3. Кабимба – деревня на озере
Танганьика, занятая вражескими силами; поблизости от неё проходил южный фланг
нашего фронта.
4. Барака – небольшой порт на
озере Танганьика, расположенный по пути из Физь в Увиру.
5. Физь – небольшая деревня на
берегу озера Танганьика, штаб-квартира Главного Штаба Второй Бригады; малый
транспортный узел.
6. Люлимба – селение близ трассы
Альбервиль-Букаву; отсюда выходила дорога на Кабамбаре.
7. Увира – селение, расположенное
на самом севере озера Танганьика, и ограничивавшее наш северный фронт.
