2. Герилья
В конце марта 65 и в течение мая и апреля, генеральный
секретарь MIR Луис де
ла Пуэнте Уседа прислал своим товарищам из зоны Часка, Департамент Куско,
несколько репортажей и деклараций, предназначенных для публикации в различных
газетах и журналах Лимы. Таким образом, в первый раз страна узнала из
буржуазных газет, отпечатавших заявления, что «Левое Революционное Движение»
провозгласило начало вооружённой борьбы против перуанского капиталистического
государства. Хотя стратегическая линия MIR была сформулирована и выведена в публичный свет несколькими
годами до этого, а газета «La Prensa»
ещё ранее информировала читателей о подозрительных действиях неких вооружённых
людей в различных зонах страны, все общественные сектора были застигнуты
врасплох новостями о начале партизанской войны, сопровождавшимися фотографиями,
на которых были видны вооружённые бородатые люди, запечатлённые в джунглях.
Интересно то, что большая часть перуанского общества
всё-таки до конца не поверила в реальное начало партизанской войны, полагая,
что речь идёт об очередной журналистской мистификации. Действительно,
«пропагандистское наступление» Луиса де ла Пуэнте являлось настоящей
инновацией: люди просто не могли поверить в подлинность деклараций и заявлений.
Пролетарские слои, к примеру, очень равнодушно отнеслись к
информации, несмотря на то, что сочувствующие MIR в столице параллельно распространяли
сотни листовок и прокламаций движения, призывавших к активизации действий.
Левые перуанские организации в большинстве своём делали вид,
что ничего не происходит. Закрыв глаза и заткнув уши, они полностью
игнорировали опубликованную информацию. Остатки троцкистского «Левого
Революционного Фронта» (FIR),
хотя и отреагировали на заявления Луиса де ла Пуэнте, но в своеобразном духе:
было указано, что MIR
защищает линию «безответственного авантюризма», которую FIR осуждает. Другая троцкистская
формация, представлявшая собой фактически только руководящую группу,
«Рабоче-крестьянская Революционная Партия», долго и очень горячо дебатировала о
фактах, изложенных в прессе, и, в конце концов, разделилась по этому вопросу
на две фракции. В дальнейшем обе эти фракции растворятся, причём при любопытных
обстоятельствах. Первая из них, т.н. «ультралевая», поддержавшая борьбу MIR, постепенно
трансформировалась в террористическую группу и была разгромлена властями, тогда
как вторая, менее радикальная, самораспустилась, и большая часть её членов в
индивидуальном порядке примкнули к MIR, причём в момент, когда против «Левого Революционного
Движения» были развязаны ожесточённые репрессии.
Но фактически единственное слово твёрдой поддержки
восстанию, развернувшемуся под руководством Луиса де ла Пуэнте, высказали лишь
представители «Революционного Авангарда», группы диссидентов, изгнанных из
других левых партий, в четвёртом номере своего одноимённого журнала. Но, в
общем, мы могли бы наблюдать общий оппортунизм перуанской левой, ошеломлённой
свершившимся фактом, спрятавшей голову в песок в ожидании дальнейшего развития
событий, явно идущей в хвосте революции.
Крупная буржуазия и империализм напротив, проявили большую
активность: через газеты и журналы, находившиеся под их контролем, они
потребовали от правительства решительных и жестоких мер по подавлению
«коммунистических бунтовщиков».
Правительство же попыталось минимизировать опасность,
исходящую от MIR,
заявляя, что беспокоиться не о чем. Вооружённые Силы в лице генерального
командования так же не намерены были поначалу вмешиваться в конфликт, полагая,
что для очистки местности будет достаточно полицейских сил. Спустя очень
немного времени эти самодовольные генералы впадут в настоящую панику.
Любопытно, что «Народный Революционный Американский Альянс»
(APRA), сформировавший
коалицию со сторонниками бывшего диктатора Мануэля Одрии «Национальным
Одриистским Союзом», стал одним из первых, кто гневно отреагировал на действия
Луиса де ла Пуэнте. В то время как правящая коалиция «Народного
Действия»/Христианской Демократии пыталась охладить страсти (по их мнению, в
условиях «демократической республики Перу» не могут возникнуть партизанские организации, характерные для стран с откровенной диктатурой),
окончательно попавшие под влияние маккартизма апристы вместе с защитниками
олигархии и латифундистов кричали не только об опасности повстанческих действий
MIR, но и об угрозе,
которую создают для Перу левые, реформистские и прогрессистские организации в
целом.
Тем временем, ЦРУ и ФБР немедленно направили в страну десятки
своих агентов (о чём сообщалось в самой реакционной прессе) с целью укрепления
империалистической военной миссии специалистами по антипартизанской войне.
Нужно знать, что MIR имело связи с сельской местностью ещё с 1963 года, и что с
самого своего основания движение зондировало почву для возможности учреждения
партизанского соединения в провинции. 6 февраля 1963 года участием в
манифестации различных левых организаций на площади Сан-Мартин в Лиме MIR завершает этап своей
публичной деятельности, приняв окончательное решение о постепенном перемещении
своих кадров и руководителей в сельские регионы для начала подготовки зон
будущей герильи.
Таким образом, происходит добровольная изоляция движения от
других левых групп, - нужно понимать, в целях безопасности, - и организация
переходит на этап подпольной деятельности, необходимой для реализации
утверждённой тактики развития. В марте 1964 MIR окончательно перемещается в провинцию и к концу этого года
укрепляется в различных сельских районах, где группы действуют почти в полной
автономии друг от друга, делая то, что считается необходимым на том или ином
фронте. В декабре того же года состоялось последнее совещание руководителей
фронтов в Меса Пелада, а к началу 1965 года, приняв решение о непосредственном
начале борьбы, лидер MIR разражается революционными прокламациями, посланными в
столичные газеты.
Хотя первоначальные планы заключались в организации
множества очагов для последующего всеобщего наступления, реальность несколько
подкорректировала сей проект и MIR
в своей деятельности было ограничено лишь тремя партизанскими группами:
фронт «Пачакутек» на юге, в провинции Конвенсьон, где
командование осуществлял лично Луис де ла Пуэнте Уседа;
фронт «Тупак Амару» в центре, в Консепсьоне, департамент
Хунин, руководителем которого являлся Гильермо Лобатон;
наконец на Севере, в Айбака, департамент Пьюра, был учреждён
фронт «Манко Капак», где герильерос командовал Гонсало Фернандес Гаско.
Кроме того, имелся ещё и четвёртый, чисто виртуальный фронт
«Сесар Вальехо» в Уамачуко, близ Трухильо, и небольшое вооружённое ядро в
Хаене.
 |
| Гильермо Лобатон (в центре) |
В центральной лесной зоне 9 июня 1965 года и началось
партизанское наступление. Страна вновь была потрясена: за громкими письменными
декларациями последовали практические действия. Никто теперь не мог отрицать,
что MIR является не
мистификацией охочих до сенсаций журналистов, а реальным вооружённым движением,
не бросающим слова на ветер. И даже скептики от левого лагеря вынуждены были
признать факты и выразить уважение партизанам Луиса де ла Пуэнте.
Официальная версия событий 9 июня такова: «60 человек, одетых в зелёно-оливковую форму,
вооружённые автоматами, винтовками и пистолетами, совершенно неожиданно
атаковали и захватили асьенду «Рунатульо» в провинции Консепсьон (Хунин), где
было похищено продовольствие, инструменты и оборудование для портативной
радиостанции. Они нанесли значительный ущерб хозяйству с целью посеять ужас.
Шестеро из налётчиков на лошадях направились в Канчапалка, где атаковали шахту
«Санта-Роза», откуда унесли 41 ящик динамита. Затем, для защиты своего
отступления, бандиты взорвали мосты «Марайньок» и «Канчапалка» на 60 и 70
километрах трассы Консепсьон-Сатипо соответственно. В местечке Сайуа налётчики
роздали местным индейцам-крестьянам несколько центнеров сыра и других
продуктов, захваченных в асьенде, провозгласив, что «Вы наши братья. Вы будете
кушать то, что мы отняли у богачей». Затем они продолжили свой марш до Тамбо,
последнего пункта на автомобильной дороге, где их уже поджидала другая группа
партизан с 26 мулами, на которых был погружен динамит. В ходе своего
отступления, герильерос атаковали два поста Гражданской Гвардии в Андамарке и
Санто-Доминго-де-Акобамба, изъяв оружие и униформу и взяв в заложники сержанта
и двух гвардейцев. Затем колонна продолжила своё движение.
В Уанкайо среди
населения циркулируют листовки, в которых описаны вышеуказанные нападения, а
так же имеются сведения о другой группе экстремистов, напавших на асьенду «Кото
Вилья» в Уанкавелика».
Но даже теперь правительство, устами президента и Министра
Правительства, никоим образом не было обеспокоено. Стремясь высмеять действия
герильерос, принизить опасность, власть именует их простой «шайкой воришек».
Однако, несмотря на огромное впечатление, произведённое
действиями революционеров на различные общественные классы, за этим не
последовало никакой массовой мобилизации, никакой солидарной деятельности.
Общество оставалось инертным даже тогда, когда правительством таки были
развязаны репрессии против движения.
Тем временем, герилья центральной зоны, спустя несколько
недель, 27 июня, продемонстрировала решимость продолжать наступление на всём
протяжении подконтрольной территории: была организована засада, в ходе которой
ликвидирован полицейский патруль из, практически, трёх десятков вооружённых
агентов. Во время скоротечного боя были убиты девять из них, захвачено
абсолютно всё оружие, боеприпасы и материалы, включая и мулов.
Реакция представителей буржуазных секторов государства в
момент, когда стало известно об успешном проведении герильей нападения,
оказалась крайне яростной. Столичная газета «Correo» вышла с огромным заголовком «Хватит слов! Необходимо
покончить с партизанами!». Любопытно, что та же самая газета весной одной из
первых опубликовала воззвания MIR.
Президент совместного комитета Правительства и Полиции, реакционный сенатор
Энрике Мартинельи заявил: «Армия, Авиация и «рейнджеры» будут брошены на
партизан. Мы их поддержим, потому что не можем позволить, чтобы конституционный
режим был подорван, чтобы власть упала в руки к красным. Не может быть никаких
полумер! Необходимо твёрдо противостоять экстремистам!». Несмотря на
минимизацию правительством опасности, президент палаты депутатов и
представитель «Национального Одриистского Союза», - наиболее ультраправого
политического сектора, - поспешил провозгласить: «Ситуация критическая. Вся
энергия должна быть направлена на беспощадную борьбу с экстремистами!». Важно
отметить, что к тому моменту буржуазия ещё не сформулировала своих
универсальных схем, посредством которых гораздо позже революционных бойцов
квалифицировали как «наёмников Москвы», «безбожников» или «сторонников
обобществления жён». Например, газета «La Prensa», имеющая наибольшее влияние в перуанском обществе, безвкусно
высказалась в следующем духе: «Речь идёт о коммунистах, ворах и убийцах». Со
стороны APRA с
воззванием выступил депутат Никанор Мухика: «Можно ли назвать воришками людей,
убивающих направо и налево? Мы требуем жёстких мер со стороны правительства!».
Неизбежным результатом автономии каждой отдельной партизанской
зоны, никак не связанной с главным командованием MIR, сформированным в провинции,
становится неконтролируемое осуществление вооружённых акций исходя из
собственного видения командиров этих зон. Более того, начинают появляться
крошечные террористические группы сторонников других левых организаций,
которые, воодушевившись борьбой MIR,
инициируют собственные действия. Так например, одной из них 4 июля была
подорвана бомба близ входа в один из приватных танцевально-развлекательных
клубов Лимы, часто посещаемых представителями олигархии. Несколькими минутами
позже взрыв прогремел в холле гостиницы «Crillon», наиболее шикарного и современного отеля столицы, где
остановилась большая часть «военных советников», присланных Соединёнными
Штатами на помощь правительству в антипартизанской борьбе. Теракты вызвали в
правительственных кругах настоящую панику и уже спустя несколько часов власти
начинают кампанию репрессий против всех левых организаций по всей территории
Перу, отменив самые элементарные конституционные гарантии. Буржуазная
демократия сбросила маску порядочности и предстала в подлинном образе диктатуры
буржуазного класса.
Тем временем, в провинции бурную деятельность развернули
партизанские очаги центральной и южной зон: восстание с каждым часом разрасталось
всё больше и больше. В эту же первую декаду июля правительство Белаунде под
давление ультраправых секторов, буржуазии и империализма, принимает решение о
начале более активных действий против партизан. Военные, в лагере которых к
тому времени уже расширились левые взгляды (позднее материализовавшиеся в
установлении в 1968 власти Революционного Правительства Вооружённых Сил под
главенством Хуана Веласко Альварадо) колебались. Главное Командование стояло
перед тяжёлой дилеммой: взять на себя полную ответственность за руководство
антипартизанской борьбой, став на позиции антинародных сил, или же вновь
вернуться к старой тактике умиротворения страны, сбросив олигархическое
правительство, как уже было в 1962 году. Раздумья длились не очень долго, и, в
конечном итоге, генералы выбрали первый вариант. Несколькими днями спустя на
специальной пресс-конференции Министр Правительства, контр-адмирал Роттальде
(тот самый, что называл партизан «воришками»), заявил: «Я попросил, чтобы Армия
присоединилась к борьбе против группы экстремистов». Он умолчал о том, что
национальные вооружённые силы поступают под фактическое командование
североамериканских «военных инструкторов», получивших от правительства
карт-бланш на любые действия на всей территории страны.
Репрессии и преследования расширялись, и теперь уже все
левые организации были вынуждены либо уйти в подполье, либо быть уничтоженными.
Бюрократические аппараты пацифистских «социалистических» и «коммунистических»
партий не смогли выдержать этого испытания. Новые условия содействовали
очищению партийных рядов от карьеристов и проходимцев, заставили революционные
группы пересмотреть свои прежние методы, но вскоре, после того, как опасность
миновала, они вновь вернулись в своё прежнее состояние.
В течение августа партизанское наступление энергично
продолжалось, но только на ограниченном уровне двух фронтов. По-видимому,
северная группа MIR
испытывала какие-то проблемы или же не сумела согласовать тактику из-за
массированного присутствия в регионе правительственных войск, отвергнув, таким
образом, классическую концепцию «фокизма», перейдя к мобильной войне, избегая
столкновений с в разы превосходящими правительственными силами, скрывая своё
присутствие. То есть, группа избрала единственно верную методологию в тех условиях
гражданского конфликта.
С другой стороны, контрнаступление властей уже давало о себе
знать. В середине августа оно ещё более усилилось после одобрения парламентом
двух чрезвычайных декретов. Один из них предусматривал смертную казнь за
сотрудничество с партизанами, а так же за осуществление любого типа
насильственных действий против «сил правопорядка республики». Другой ассигновал
200 миллионов соль (около 8 миллионов долларов) на покрытие расходов
антиповстанческой войны. В короткие сроки оба постановления были подписаны
всеми ответственными лицами – представителями олигархии и крупного капитала в
парламенте. В ответ на это раздались робкие голоса интеллигенции и прогрессивно
настроенных секторов, осуждавших столь радикальные меры. С другой стороны, в столице
продолжились очень локальные и незаметные акции малочисленных террористических
групп левой направленности. Народ же, в общей своей массе, очень равнодушно
отнёсся ко всему происходящему, сохраняя молчание и полное спокойствие: MIR не удалось достучаться до
сознания пролетариата и большей части перуанского крестьянства.
В таких условиях вооружённые действия двух фронтов «Левого
Революционного Движения» продолжались ещё несколько месяцев, но теперь контроль
правительства над СМИ был практически тотальным, и здесь появлялись лишь
тенденциозные отчёты об очередных победах Генерального Штаба, о систематических
гонениях против левого лагеря и о «самоубийствах» и «смертельных попытках к
бегству» захваченных в плен участников герильи: практически все попавшие в лапы
солдатам партизаны были подвергнуты пыткам, а затем расстреляны.
Начиная с сентября ситуация в провинции существенно
меняется. Партизанские зоны оккупированы вооружёнными силами, и MIR приходится демонтировать
свои «освобождённые зоны», взяв на вооружение тактику мобильной войны. Отряды
герильи были вынуждены покинуть базовые территории и безостановочно
перемещаться, но кольцо вокруг них стремительно сужалось, особенно в южной
зоне, к тому же неожиданно против революционеров сыграла природа. Вышедшие из
берегов реки практически затопили зону боевых действий, территория стала
непроходимой, партизаны утеряли мобильность, и всё это служило большим
подспорьем правительственным силам.
Помимо организации мобильной цепи, идущей от периферии к
центру, вооружённые силы осуществляли массированные бомбардировки напалмовыми
бомбами «освобождённых зон». Очистив территорию, сюда перебрасывали
парашютистов, которые формировали вторую цепь – идущую теперь от центра к
периферии. Между этими двумя цепями, словно в ловушке, безостановочно
лавировали партизанские бойцы.
Полная ликвидация «освобождённых
зон» включала в себя следующие шаги правительства:
а) в первую очередь, аресту
подверглись около 400 крестьян, заподозренных в сочувствии к герилье – именно
они являлись связующим звеном между военными кадрами MIR и широкими сельскими массами зоны;
б) все они были помещены в своего
рода концентрационный лагерь, где подверглись систематическим допросам для
сбора необходимой информации;
в) этих же крестьян использовали
в качестве живого щита во время продвижения вглубь партизанских территорий: на
этом этапе многие из селян простились с жизнями, подорвавшись на
минах-ловушках, выставленных герильерос;
г) разгрому подверглись
многочисленные подземные хранилища продуктов и материалов, обнаруженные
благодаря информации, выбитой из арестованных крестьян.
Георилья таким образом лишилась
обеспечения на локальном уровне: с точки зрения военной тактики, партизаны уже
не могли использовать свои материальные ресурсы, на получение и транспортировку
которых они затратили так много усилий; с военно-политической точки зрения,
разорвалась связь партизан с крестьянскими массами зоны, были вскрыты контакты
с группами поддержки, косвенно, без оружия, принимавшими участия в борьбе, и
теперь герильерос были одиноки, лишены человеческих ресурсов, которые они
черпали на своей «освобождённой территории».
В начале октября в южной
партизанской зоне MIR
революционные бойцы исполнили тактическую акцию, пытаясь спасти небольшую
группу своих товарищей, попавшую в окружение. С этой целью был организован
маленький партизанский очаг, силами которого были осуществлены несколько атак в
Вилькабамбе. Задача состояла в том, чтобы оттянуть сюда основные силы армейской
группировки, в результате чего в осадной цепи образуется брешь. Вооружённые
силы однако не были готовы пойти на риск борьбы на два фронта и для поиска и
уничтожения новой партизанской формации вызвали из казарм Уанкане и Хулиака
подкрепление в виде нескольких отрядов, задействованных в охране
перуанско-боливийской границы. Результатом всей этой тактической кампании MIR стала смерть 23 октября
генерального секретаря движения Луиса де ла Пуэнте Уседа и трёх руководителей
первого плана: Пауля Эскобара, Рубена Тупаячи и Эдмундо Кускена. Спустя несколько
дней южная партизанская зона фактически была ликвидирована.
 |
| Луис де ла Пуэнте Уседа |
Пал основной руководитель и
вдохновитель партизанской войны, но массы, ради которых сражалось MIR, сохраняли молчание,
рабочий класс, выступавший в роли обычного статиста, никак не отреагировал. Не
было ни протестов, ни какого-либо другого выражения недовольства. Левые
авангардисты не рассматривались народом как его представители, восстание не
было квалифицировано как продолжение политики другими средствами.
Максимальным выражением реакции
левых сил на убийство Луиса де ла Пуэнте стала не слишком широкая
террористическая активность в столице страны. Но на этот раз её протагонистами
не были троцкистские группы, но непосредственно городской аппарат MIR, учреждённый ранее для
координации действий между «Левым Революционным Движением», «Армией
Национального Освобождения» и «Вооружёнными Силами Национального Освобождения»
(Fuerzas Armadas de Liberación Nacional). Эта последняя группировка была
укомплектована бывшими военными и левыми националистами, в тот момент ещё не
определившимися со своей политической ориентацией. Не проведя ни одной
операции, большинство членов этой группы были арестованы в Айякучо в момент
подготовки к вооружённому выступлению.
Координационный комитет однако не
справился с поставленной задачей: ни одна из организаций, входивших в него, не
имела национального руководства, способного определить тактическую линию
действия перед лицом тех или иных обстоятельств, в соответствии со сложившейся
ситуацией и оперативными целями. Поэтому комитет функционировал лишь как
бессмысленный совещательный совет ответственных лиц, не в силах сформулировать
определённую единую стратегию. Дело окончилось, как уже было указано,
исполнением изолированных террористических актов, вроде подрыва дверей Дворца
Правосудия или взрывов близ резиденций крупных финансистов.
Тем временем, покончив с южной
партизанской зоной, репрессивные силы, рассчитывавшие на быстрый триумф,
обрушились на горные и лесные регионы центра страны. Последовали аресты и задержания
крестьян в уже описанном стиле. Ликующая буржуазия изливала потоки хвалебных
речей на головы генералов.
Осада, в которую вооружённые силы
взяли партизанскую зону в Центре, массированные высадки парашютистов и
регулярные налёты авиации дали свои результаты. В конце декабря командование репрессивных сил распространило новость об аресте и «самоубийстве» Гильермо
Лобатона, - революционного бойца MIR, руководителя центрального фронта, который после смерти Луиса
де ла Пуэнте принял на себя центральное командование над восстанием. Спустя
несколько дней был так же арестован, подвергнут пыткам и убит Максимо Велеандо,
- новый лидер центрального фронта. В течение следующих дней фронт «Тупак
Амару» был полностью ликвидирован.
Таким образом, перуанские вооружённые
силы могли похвастать перед североамериканскими инструкторами своей эффективной
работой: в течение восьми месяцев им удалось практически полностью уничтожить
угрожавшее правительству восстание.
О революционных бойцах из Айябаки
(фронт MIR «Манко Капак»), с самого севера страны, более не было ничего
слышно, и поэтому создаётся впечатление, что партизаны, учтя печальный опыт
своих товарищей, сделали важные тактические перестановки, которые позволили им
сохранять своё присутствие без столкновений с властями, без осуществления
вооружённых акций, развернуть подпольную, скрытую деятельность перед лицом
массированных репрессий. Именно эти люди в последующем продолжат подпольную, теперь уже
сугубо политическую деятельность MIR.
Фактически, мы можем сказать, что
активная фаза партизанской войны в Перу на этом подошла к концу. Буржуазная
пресса громогласно раструбила о гибели повстанческого движения, добавляя при
этом, в своём типично самодовольном духе, что «тот, кто поднял меч, от меча и
погибнет». Согласно данным, приведённым журналистами, а так же информации самих
«миристас», мы можем отметить, что более половины состава организации было либо
уничтожено, либо брошено в тюрьмы. ¾ членов центрального комитета «Левого
Революционного Движения» постигла та же участь. Партизанам не удалось
достучаться до сердец городского пролетариата, студенчества и широких
крестьянских масс, которые остались совершенно безучастными к борьбе,
развернувшейся в 1965 году. И хотя городской аппарат MIR 18 февраля 1966 года провёл серию
террористических операций в знак мести за смерть руководства организации, ни на
что более эти акции не влияли. Первая битва перуанской герильи закончилась
сокрушительным поражением.
