«Мы не свернём с пути, ведущего к смерти!» (Махир Чаян)
Долгие дни утомительного труда, и вот туннель готов.
Отлично. Вот показался уже свет в конце туннеля. Нет, не в переносном смысле, а
в самом что ни на есть прямом. В Стамбуле, в военной тюрьме Малтепе, заключённые
вырыли подземный ход протяжённостью порядка 13 метров, и, выбравшись наружу уже
за пределами тюремных стен, увидели чистое ночное небо. Небо, которое начинаешь
ценить после стольких дней камерного полумрака.
27 ноября 1971 года, в субботу вечером они начали рыть этот
треклятый тоннель к свободе. Они – это шестеро турецких революционеров: Джихан
Алптекин, Махир Чаян, Омар Айна, Улаш Бардакчи, Октай Кайнак и Зия Йылмаз. На
долю Джихана выпала работа на последнем этапе. Чувствуя уже запах свободы, он яростно
вгрызается в почву, но… расчёты оказались неверными: ему предстоит прорыть ещё
значительное расстояние до поверхности. Работа голыми руками не легка – пальцы
кровоточат, кожа и ногти отслаиваются, всё тело ноет от постоянного напряжения,
в глаза, рот и нос забивается пыль и земля… Нет, они сегодня не сумеют
выбраться. Очень неохотно, шестеро революционеров возвращаются ползком назад.
Но день освобождения не за горами.
Два дня спустя, 29 ноября, вечером они вновь спускаются в
подземный ход. На этот раз их только пятеро – Октая с ними нет. Откинув
оштукатуренную под текстуру стены крышку, они по одному спрыгивают вниз. Всё
идёт как и было задумано. Пробив последние сантиметры почвы, отделяющие их от
свободы, революционеры выбираются на свежий воздух. Дело сделано.
Побег, как и ожидалось, потряс Турцию. Не только потому, что
беглецами были основные руководители революционной борьбы. Эти люди, находясь
под строгим наблюдением, сумели скрыться не просто из тюрьмы, а из военной
тюрьмы. Да ещё в момент, когда усилившаяся военная Хунта 12 Марта в очередной
раз ввела в стране режим чрезвычайного положения.
Уже утром 30 ноября началась грандиозная операция по розыску
беглецов. Задерживаются и допрашиваются сотни и сотни членов молодёжных
революционных организаций. Стамбул переведён на осадное положение. Улицы
заклеены плакатами с фотографиями пятерых революционеров, под каждой из которых
зловещий полицейский штамп – «Особо опасен». Все дороги из города перекрыты. В
Анкаре и Измире так же введён комендантский час.
Даже премьер-министр Нихат Эрим, прервав рутинный ход
парламентских прений, вынужден был
оправдываться перед депутатами, взволнованными «дерзким бегством» крайне
опасных политических экстремистов.
Махир Чаян, Улаш Бардакчи и Зия Йылмаз принадлежали к «Турецкой
Народно-Освободительной Партии-Фронту» (Türkiye Halk Kurtuluş Partisi-Cephesi), в то время как Джихан Алптекин и Омар
Айна являлись ведущими кадрами «Турецкой Народно-Освободительной Армии» (Türkiye Halk
Kurtuluş Ordusu) Хусейна
Инана и Дениза Гизмиша. Под влиянием событий, организационная структура THKO фактически рассеивается,
и оставшиеся боевики, - в том числе, Алптекин и Айна, - присоединяются к THKP-C
- «единому революционному фронту».
Инициатором побега, его организатором и идейным вдохновителем
был Махир Чаян. Ему удалось выйти на связь с товарищами извне, которые должны
были взять под опеку скрывшихся революционеров. Но, выйдя на свет божий из
сырости подземного туннеля, пятеро беглецов не обнаружили ни следа этих
товарищей-помощников. Никого не было. В чём причина? Размышлять об этом было
поздно, а сейчас нужно бежать, бежать как можно дальше отсюда. Они сели на
микроавтобус. Потом сошли и пересели на автобус. По крайней мере, они выехали
за пределы района военной тюрьмы, это уже хорошо.
 |
| Махир Чаян |
Было уговорено, что после побега в районе мечети Долмабахче
они должны встретиться с Сабилом Чаеви. Прежде чем добраться до туда, пятеро
революционеров делают десятки пересадок с одного автобуса на другой, путая
следы, кружа по городу. Сначала они появляются в Кадыкей, затем возникают в
Юшкударе, после едут в Бешикташ.
На встрече с Чаеви присутствовал так же адвокат Ялчын
Озтюрк, который позднее в своих мемуарах вспоминает:
«…Мы направились в чайхану…Зия Йылмаз, Джихан Алптекин и Омар Айна уже
сидели там. Махир и Улаш подошли к нам. Что-то во всём этом было странное,
будто бы речь шла о какой-то игре, хотя всё было более чем серьёзно. Я спросил,
как им удалось убежать. «Мы прорыли туннель», спокойно ответил Махир. Не может
быть! Бетонное здание с бронированными дверями, находящееся под охраной целого
гарнизона – оттуда невозможно было сбежать. Но они сумели сделать это… Они были
очень спокойны. Их спокойствие передалось и нам, хотя в случае обнаружения
скорее всего мы были бы убиты все вместе. Несмотря на эту ситуацию, мы шутили
смеялись, вели остроумные разговорчики… Потом мы вышли. Они отправились в
Беязит».
В Беязите Махиру удалось договориться о временной остановке
в доме старого соратника. Через 26 часов скитаний по улицам города, находясь в
постоянной опасности, им наконец удалось найти место для краткого отдыха.
Тем временем, розыскная операция продолжалась.
Начальник генерального штаба Мемдух Тагмач 2 декабря
созывает срочное совещание командования в Анкаре.
Генерал Фаик Тюрюн на специальной встрече с журналистами
очень кратко подвёл итоги этой встречи, сообщив, что «Махир Чаян и его дружки будут пойманы живыми или мёртвыми».
Тем временем, сам Чаян организует собрание боевых
руководителей партии для обсуждения актуальных проблем и планирования новых
операций. 4 декабря Махир, его беглые товарищи и представители верхушки THKP-C собираются в доме Хатидже Аланкуша1 в Левенте, деловом центре Стамбула.
После дерзкого побега власти не ожидали, что Чаян и «его
дружки» осмелятся появиться прямо в центре осиного гнезда, каким являлся
Стамбул в тот момент. Полиция уделяла пристальное внимание окраинам и дорогам,
ведущим из города, полагая, что революционеры устремятся в провинцию, а
революционеры в этот момент обсуждали вопросы организации, глядя из окна на
воды бухты Золотой Рог.
В момент, когда Чаян находился в тюрьме, в партии произошли
значительные перемены. В Центральном Комитете, находившемся под управлением
Мунира Рамазана Актолга и Юсуфа Кюпели, укрепилась позиция ликвидаторов,
заявлявших, что одним вооружённым путём THKP-C не
сумеет добиться никаких результатов.
Партия всё больше и больше уклонялась вправо. Ликвидаторы
заявили, что старая линия THKP-C «эклектична, полна противоречий, эта народническая, милитаристская,
националистическая линия» и т.д. и т.п. Так что же делать? Они знают что.
Нужно положить конец вооружённой борьбе, нужно идти в рабочие кварталы, нужно
работать в профсоюзах, организовывая трудящихся… Короче говоря, они были
пацифистами, сторонниками диалога и реформизма и ещё на протяжении долгих лет
упорно верили во всё то, что сами говорили.
Махир же имел иное мнение. Его позиция была ясна: война
против олигархии продолжается несмотря ни на что. Просто теперь стало ясно, что
для продолжения войны старые методы прямой конфронтации не подходят:
«Военная хунта прячется под вывеской кемализма. Но они не кемалисты,
потому что кемалисты были революционерами. Они обыкновенные фашисты. И основной
их целью является уничтожение революционного движения в нашей стране.
Вооружённое революционное движение в Турции всегда занимало оборонческие
позиции. Мы должны перейти в наступление. Мы должны создать традицию
сопротивления. Большинство из нас погибнут, может быть, умрут все, но мы
оставим следующим поколениям славную традицию революционного сопротивления».
Мунир Рамазан и Юсуф Кюпели, замещавшие Махира во время его
заключения, сумели удержать в руках большую часть организационной структуры THKP-C. Для Махира это не имеет значения.
Неблагоприятные условия и трудности не должны останавливать революционный
процесс.
Более того, он категорически разрывает отношения с
ликвидаторами; за неделю до побега он пишет в ЦК партии короткое письмо. «Вы нас предали. Вы не наши товарищи».
12 декабря Махир лично встречается с Кюпели и Актолга в том
же доме в центре Стамбула. Обсуждаются различные практические и теоретические моменты,
но все дискуссии упираются в один и тот же вопрос – ЦК партии больше не хочет
продолжать вооружённую борьбу. Махир взял слово:
«Мы находились в тюрьме, пока вы трепали языками. Начав наше дело
вместе, мы исполнили свой революционный долг, а вы нет. И сейчас вы пытаетесь
остановить развитие герильи, используя для этого теоретические уловки, надеясь
скрыть свою трусость с помощью демагогии…
Стратегия определена, и я не вижу никаких принципиальных причин для
отказа от неё».
Мунир и Юсуф молчат, им нечего сказать в ответ. Товарищи
попали в тюрьму, бежали оттуда для того, чтобы продолжить борьбу, и теперь
столкнулись с предательством старых друзей. Что теперь они могут сказать в своё
оправдание…
Нет никакого смысла в продолжении разговора. Через несколько
дней Мунир Рамазан Актолга и Юсуф Кюпели выходят из партии. По этому поводу
новый ЦК выпускает декларацию, часть из которой представлена ниже:
«Наша партия руководствуется чёткими и ясными идеологическими,
политическими, стратегическими и организационными принципами… Они (Мунир
Рамазан и Юсуф) именуют эти принципы
принципами «народничества» (Narodnizm).
«Марксизм в сочетании с народничеством приводит в итоге к опасному левацкому отклонению
от революционной линии», - говорят они. И вместо этого «опасного уклона», этой
подлинно революционной линии нашей партии, они предлагают принять
соглашательскую линию социального пацифизма. Центральный Комитет прикладывает
все возможные усилия к исправлению этой идеологической деформации, и в этих
условиях нахождение в рядах нашей партии сторонников пацифизма и реформизма мы
считаем невозможным».
Ликвидаторство было осуждено и выкорчевано. В Анкаре, внутри
местного регионального комитета, параллельно развивался аналогичный процесс.
Итогом его стало послание к ЦК, в котором указывалось:
«Наша партия была выкована в борьбе за Турецкую Революцию, пролив ради
неё кровь. Тем, кто открещивается от славного наследия нашей партии, тем, кто
открещивается от её имени, нет места в её рядах».
Итак, правый уклон, грозивший крушением партии, был кое-как,
но преодолён. Но что же делать дальше?
Зия Йылмаз позднее расскажет о том периоде неопределённости:
«Махир решил остаться в Стамбуле для развития революционного процесса.
Я так же находился в Стамбуле, но партия решила, что я должен выехать за
границу. Для этого имелись и возможности и кое-какие средства. Но это могло
испортить тот психологический эффект, который возник после нашего побега:
многие могли подумать, что я и мои товарищи просто позорно бежали с поля битвы.
Нет, Турция являлась ареной сражения, и нужно было вести эту борьбу до
победного конца, оставаясь верными идеям, которые начали медленно набирать
силы. Все мы решили остаться с Махиром».
Решение о необходимости выезда беглецов за рубеж конечно же
было продиктовано мерами безопасности. Партия стремилась сохранить жизни своих
лучших кадров, но те не могли принять такой «заботы». И вместо того, чтобы
бежать без оглядки от правительства, прятаться от него в самых диких уголках
мира, они приступили к исполнению своих непосредственных обязанностей, к
исполнению своего революционного долга.
«Девяносто процентов
людей из нашего поколения погибнут», - часто повторял Махир. И это было
сказано не для красного словца, - он сам был уверен в этом. Именно поэтому он
снял обручальное кольцо и попросил отослать его жене: для неё он должен был уже
умереть.
Теперь наступил час реорганизации для продолжения битвы. Разобравшись
с ликвидаторами и правыми уклонистами, в первые дни января 1972 года на той же
квартире в Левенте состоялось новое заседание с участием основных руководящих
кадров. Помимо Чаяна, Йылмаза и Бардакчи, здесь присутствовали военные –
капитан Орхан Саваши (Махир был женат на его сестре Гюльтен) и лейтенант Мехмет
Алкайя. Обсуждались, корректировались и согласовывались стратегические
направления, а так же состав Военного Комитета партии. Главным итогом этого
совещания было решение о воссоздании партийных вооружённых команд (silahlı
ekiplerin).
Управление боевой деятельностью в Стамбуле брал на себя Улаш
Бардакчи, Махир Чаян, соответственно, заведовал тем же сектором в Анкаре. Было
решено, что партия развернёт в этих двух городах организационную работу среди
студентов и рабочих, после чего, - когда будет создан необходимый костяк
подпольной армии, - лучшие бойцы этих структур под руководством Махира и Зия
Йылмаза отправятся в Черноморский регион, чтобы здесь начать уже
полномасштабную партизанскую войну.
Джихан Алптекин и Омар Айна, с которыми Махир вместе бежал
из тюрьмы, тем временем живут в абсолютном подполье, хотя и продолжают
поддерживать отношения с руководством THKP-C.
Но полиция с каждым днём сужает кольцо вокруг них. Улицы Стамбула заклеены
плакатами с их фото. Именно поэтому Алптекин и Айна, а за ними и Махир,
принимают решение перебраться в Анкару.
14 января 1972 года в багажнике «Шкоды» Эртана Сарухана в столицу
перемещены первые двое. 31 января таким же образом туда прибывает Махир.
Круг задач, возложенных на плечи Чаяна крайне широк. Во-первых,
ему нужно консолидировать местную партийную организацию. Во-вторых, именно в
Анкаре он заканчивает свою знаменитую трилогию «Перманентная революция» - здесь
были написаны II и III части. И, в-третьих, и
это самое важное, он ведёт работу по подготовке операции, направленной на
освобождение из тюрьмы Дениза Гизмиша и его товарищей по THKO – живых (пока ещё) символов
Турецкой Революции.
Один из тех, кто был свидетелем приезда Махира в Анкару,
вспоминал:
«Как-то он сказал мне: Я немного отдалил свою смерть. Мне нужна
короткая передышка для того, чтобы дописать статьи».
В те дни в голове Джихана Алптекина возникла блестящая идея
новой операции, которой он незамедлительно поделился с Махиром. Алптекин
предлагает похитить какого-нибудь иностранного посла, которого можно было бы
отпустить в обмен на освобождение пленённых государством товарищей из THKO – Дениза Гизмиша, Юсуфа
Аслана и Хусейна Инана. Махир Чаян в восторге. Более того – он предлагает
похитить не дипломатического работника, а одного из самых одиозных и
контрреволюционных политиков страны, - председателя «Партии Справедливости»
Сулеймана Демиреля, - дабы повысить эффективность акции. Проект одобрен в тот
же день, вскоре начинаются подготовительные мероприятия. Тем не менее, боевики THKP-C не исключают краха этой затеи, поэтому
параллельно ведут наблюдение за консульствами Франции, ФРГ и Бельгии.
 |
| Джихан Алптекин |
Заметим, что всё это происходит в условиях чрезвычайного
положения, объявленного в стране, в момент колоссального усиления контроля за
общественной жизнью, в эпоху тотальной охоты за любыми недовольными.
Революционерам редко удавалось ночевать в одном и том же доме две ночи подряд.
Зачастую лишь чудо спасало их от ареста. Сотрудник Национальной
Разведывательной Организации (MIT)
Мехмет Эмюр, вспоминая ту эпоху, рассказывает:
«Когда мы врывались в дома, мы часто находили в комнате чашки
недопитого чая. Причём чай был ещё тёплый. Они скрывались от нас буквально в
последнюю минуту».
Активные розыски шли и в Стамбуле. Спустя почти две недели
после отъезда Махира, 13 февраля, полиция осуществила налёт на ту самую
конспиративную квартиру в Левенте. Находившиеся внутри Улаш Бардакчи и Зия
Йылмаз сумели скрыться после длительной перестрелки. Но полиция уже шла по их
следам. Через неделю спецназ накрывает квартиру в районе Фатих, где
отсиживается Улаш. Он вновь не намерен сдаваться. Поддержав славную традицию
турецкой революционной левой, он сражается с агентами до последнего патрона. 19
февраля 1972 года, около 7 часов утра Улаш Бардакчи становится одним из первых
в длиной чреде мучеников, погибших за революцию.
 |
| Улаш Бардакчи |
Смерть товарища никоим образом не повлияла на решение Махира
продолжать борьбу. Тело Улаша упало на землю, пронзённое пулями, упал и флаг
борьбы. Но те, кто остался, вновь подняли этот флаг, они продолжат войну с
олигархией. Так знамя революции будет переходить из рук в руки до самой победы.
-------------------
Корай Доган был 25-летним студентом, который незадолго до
побега Махира присоединился к THKP-C. Именно в его квартире
поселился прибывший в Анкару Чаян, именно он стал одним из ближайших помощников
руководителя партии. Его энтузиазм и вера в идею были непоколебимы.
В один из дней, по воспоминаниям примкнувшего к партии
боевика THKO Хасана
Атаола, Махир и Алптекин занялись проблемой вооружения организации:
«У них было оружие, но не очень много…Ещё год назад они обустроили
тайник на крыше дома, где раньше был театр. «Нужно забрать это оружие» -
распорядился Махир. Но как проникнуть на крышу? Театр давно уже сменил
владельца. Махир и Джихан приказали мне во что бы то ни стало забрать стволы. Я
и мой друг отправились прямиком к театру. Потоптались у дверей, подумали. В
конце концов, я подошёл к молодому человеку, продававшему билеты, и прямо
заявил:
- Друг, я революционер. На чердаке лежат два чемодана, которые
принадлежат нам. И мне нужно забрать их.
Без разговоров он провёл нас на чердак. Мы забрали сумки и отправились
на условленную встречу. Нас уже ждал Карай. Ему мы и отдали весь наш груз. Он
должен был передать его Махиру и Джихану.
Он был человеком абсолютного доверия. В ту же ночь он пешком доставил
эти сумки с оружием Махиру».
По крайней мере, в некоторой степени проблема оружия была
решена. Его было достаточно для развития первоначальной борьбы. Так они думали.
Между тем, в Анкаре всё больше расширялась операция по розыску беглых
революционеров. И однажды полиция заявилась в дом Карая Догана. Члены его семьи
и невеста были доставлены в полицейский участок.
«В ту ночь мы с Кораем остались одни в его доме на улице Хошдере. Утром
я вышел, чтобы встретиться с некоторыми друзьями. Вернувшись я понял, что
что-то произошло…Рядом с домом рыдали женщины, - мать и невеста Карая, а подле
них лежал труп человека в галстуке, белой рубашке и пиджаке. Полицейский
сказал, что произошла перестрелка».
Лежавшим на дороге человеком в галстуке и пиджаке был Корай
Доган. Рано утром в двери к нему постучались полицейские. Он достал пистолет и
попытался уйти отстреливаясь. Он получил ранение в спину и забаррикадироваться
в соседнем строящемся доме, но был схвачен. Его жесточайшим образом начали
«допрашивать» о месте пребывания Махира. Не получив от него никакой информации,
полицейские убили его выстрелом в голову. Было раннее утро 8 марта 1972 года.
 |
| Корай Доган (слева) |
Именно в этот момент, - два дня спустя после гибели Догана,
- Дениз Гизмиш, Хусейн Инан и Юсуф Аслан были окончательно приговорены военным
трибуналом к смертной казни. Хотя сам приговор был вынесен ещё 10 января,
только 12 марта он получил утверждение турецким парламентом. Вслед за этим
началась лихорадочная борьба за сохранение жизни трём революционерам. Десятки
турецких интеллектуалов поставили свои подписи под петицией с требованием о
помиловании товарищей THKO.
Это был довольно смелый шаг с их стороны, поскольку те обвинялись не только в
терроризме, но и, фактически, в предательстве родины. Кроме того, различные
акции протеста проходили в школах, университетах и тюрьмах. Ничего не помогло.
Парламент оставил приговор без изменений.
10 марта депутаты национального парламента 245 голосами
против 63 (124 депутата воздержалось) одобрили смертный приговор. В
Республиканском Совете, - низшей палате парламента, - голосование прошло в том
же духе: 105 голосов было подано за, 36 против, 42 воздержалось.
В конечном итоге, была назначена дата исполнения приговора –
Гизмиш, Инан и Аслан должны были быть повешены ночью 29 ноября того же 72 года.
 |
| Юсуф Аслан, Дениз Гизмиш и Хусейн Инан в тюрьме |
Всё это не стало неожиданностью для Махира. Он понимал, что
приговор носит прежде всего не юридический, а политический характер.
Олигархические заправили стремятся подорвать дух революционного движения через
казнь трёх его лучших активистов. Задача Чаяна – не позволить им сделать это. И
если с самого начала освобождение пленённых товарищей было лишь одним из
проектов THKP-C, то теперь
«пропорциональный ответ» государству приобретал принципиальный, стратегический
характер.
Махир играет ведущую роль в утверждении смертного приговора,
вынесенного THKP-C главе парламентской фракции
«Партии Справедливости» (в полном составе голосовавшей за казнь) Шинаси Осма и
председателю Сенатской Комиссии Турхану Копанлы. Очевидно, что их убийство не
сможет предотвратить казнь Гизмиша, Инана и Аслана, но оно станет важным
фактором борьбы: иными словами, турецкое революционное движение ответит ударом
на удар.
В то же время, группа THKP-C во
главе с Джиханом Алптекином продолжает приготовления к возможному похищению
иностранных дипломатов.
В рамках приготовления к казни депутатов, в Анкару был
вызван товарищ Эртан Сарухан. Происходивший из Бейджели, деревни близ Фатсы на
черноморском побережье Турции, он прекрасно знал те места. И именно он на
встрече с Махиром сообщил, что на радиолокационной станции НАТО в городке Унье
работают британские техники. Решение было принято – осуществить похищение
инженеров с целью обмена их на трёх приговорённых к смерти. Махир покидает
Анкару.
15 или 16 марта 1972 года Махир Чаян, Джихан Алптекин,
Эртуруль Кюркчу и Омар Айна отправляются в сторону Самсуна в крытом кузове
грузовика, спрятавшись среди мешков с макаронами. Это путешествие в один конец.
Рубикон пройден.
Многие другие члены THKP-C из
Анкары и Стамбула направляются к Чёрному морю иными путями. Здесь, в холодных
горах, спускающихся к тёплому морю, должна была начаться партизанская война,
война за социальное и национальное освобождение Турции. Параллельно, к району
будущего сражения направляются чемоданы, набитые различным оружием, патронами и
ручными гранатами.
18 марта, около 4 часов дня Махир и его товарищи спрыгивают
в окрестностях Унье. Отсюда они движутся в деревню Япраклы, где селятся в доме
Мехмета Атасоя.
Синан Казим Озудору, Удей Арыкан, Сафет Алп и Сабахаттин
Курт селятся в другом деревенском доме. Все четверо так же бойцы THKP-C, причём Синан Казим и Удей являются
членами ЦК.
Подготовительная работа была относительно быстро завершена,
и уже через неделю всё было полностью готово к проведению операции.
На календаре было 25 марта. Британские инженеры, как обычно,
покидают территорию радиолокационной станции и направляются к многоквартирному
жилому комплексу «Кылыч», расположенному близ здания мэрии. Уже готовые к
осуществлению акции революционеры, тем не менее получают сигнал отбоя. Рядом
слишком много людей. Завтра придётся попробовать снова.
В воскресенье 26 марта Махир Чаян, Джихан Алптекин и
Эртуруль Кюркчу, облачённые в армейскую униформу, не мудрствуя лукаво вошли в
жилой дом и, ворвавшись в одну из квартир под предлогом проверки документов у
иностранцев, схватили трёх находившихся здесь англичан.
Однако спокойно покинуть комплекс революционерам не удалось.
На этажах и коридорах они сталкиваются с другими жильцами, которых так же
приходится брать в заложники. Таким образом, добравшись до выхода, они вели
перед собой уже 12 человек. Всем было приказано лечь лицом в пол. Успокаивая
сограждан, Махир поднимает британцев, которых, в конце концов, уводят. Перед
тем как покинуть здание, революционеры оставили в холле заранее заготовленное
обращение «К Президенту Турецкой Республики, Парламенту и Правительству». После
чего, сначала на джипе, а затем пешком в сопровождении заложников революционеры
направились в деревню Кызылдере. Здесь уже находились ранее пришедшие из
Япраклы Сафет Ал, Нихат Йылмаз, Удей Арыкан, Сабахаттин Курт, Омар Айна, Мехмет
Атасой и Синан Казим Озудору.
Похищение трёх британцев потрясло всю страну. Но что же
хочет Махир? Ответ на этот вопрос можно найти в ультиматуме, оставленном на
месте захвата англичан:
«…прислужники олигархии, если вы хотите с помощью петли положить конец
жизням трёх турецких патриотов, революционный народный авангард оставляет за
собой право уничтожить трёх британских агентов империализма.
Мы обращаемся к заклятым врагам народов мира, представителям
англо-американского империализма и его военной организации НАТО: мы сохраним
жизни трём вашим агентам на следующих условиях:
1. Немедленная отмена исполнения смертных приговоров в отношении наших
товарищей;
2. Прекращение применения виселиц в отношении патриотов и
революционеров;
3. Оглашение об отмене смертной казни должно быть в 48 (сорок восемь)
часов передано по всей стране через официальные информационные каналы.
Если эти условия не будут выполнены точно в срок, британские агенты
империализма будут расстреляны.
Если смертные приговоры в отношении патриотов будут приведены в
исполнение, революционное правосудие обрушится на головы других агентов НАТО и
империализма. Это только начало. Это только первое предупреждение».
В Анкаре олигархическое правительство пришло в крайнее
беспокойство. Панически, буквально панически на подавление маленькой группы
черноморских партизан в регион были послана практически вся верхушка
репрессивного аппарата государства: министр внутренних дел, руководитель национальной
жандармерии, командующие генерального штаба армии и целая плеяда генералов.
В то же время олигархи назначили огромное вознаграждение за
любую информацию о революционерах.
Престарелый генерал Исмет Исменю, преемник Кемаля Ататюрка и
руководитель «Республиканской Народной Партии», всю жизнь строивший из себя
пламенного патриота и антиимпериалиста, разразился гневной тирадой в адрес
«экстремистов», посмевших, «используя
демагогию…с помощью оружия влиять на решения независимого суда». Напоследок
он заявил, что «все жители провинции
Орду, жители всех окрестных провинций, граждане всей страны должны приложить
усилия для поимки этих людей, позорящих Турецкую Республику».
Н-да, некогда один из вождей Национальной Революции, ведущей
войну против британского империализма, сегодня этот продавшийся олигархии
старик сам выступал против бойцов за национальное освобождение Турции, стремясь
сохранить жизни трёх британских агентов НАТО. И не просто выступал, но и
призвал к тотальной «охоте» на патриотов.
Интересна в этой связи позиция самой Великобритании, которая
была крайне недовольна, что ради спасения трёх своих инженеров, турецкое
правительство якобы хочет «пойти на уступки».
Жизни своих сограждан не стоили ничего для английской буржуазии перед
опасностью революционного подъёма.
Меж тем Черноморский регион был буквально наводнён
сотрудниками полиции, спецслужб и армии. Леса и горы прочёсывали лучшие силы
армейского спецназа. На всех дорогах были установлены блокпосты. Введён строгий
паспортный контроль. Безрезультатно.
Самое интересное, что многие люди не только знали, где
скрывался Махир со своими товарищами, но и своевременно предупреждали
революционеров о возможной опасности. Хотя олигархия сулила небывалые деньги
для добровольных информаторов, простой турецкий человек не собирался предавать
Махира. Взбешённые представители государства, наблюдая полную бесполезность
всех своих действий, начали прибегать к откровенному террору.
В период с 24 по 30 марта в Унье и Фатсе были проведены
десятки рейдов против «предполагаемых революционеров», не имевших никакого
отношения к THKP-C. Дома революционных
рабочих, крестьян и учащихся подвергались обыскам, практически везде хозяев
избивали, некоторых уводили в казармы и участки, где применялись пытки.
Эта тактика дала кое-какие результаты. Мало-помалу, кольцо
вокруг Кызылдере сужалось.
30 марта 1972 года, около 5 часов утра. Прекрасная погода
обещает дивный солнечный день. Скрывающиеся в одном из местных домов
революционеры вдруг обнаруживают, что улицы полны жандармов и солдат. Ночью
деревня была окружена, каждый дом обыскивают отряды коммандос. Более того –
произошло непоправимое: полиция уже вычислила двухэтажное здание, где
скрывается Махир и его товарищи.
Староста деревни Эмулла Аслан, вытащенный из своего жилища,
в сопровождении лейтенанта идёт к указанному дому. Стучит в дверь. Открывает
лично Махир. Он быстро ориентируется в ситуации. Всё кончено. Они окружены.
Здание взято в полную осаду. Через мегафон
забаррикадировавшимся революционерам несколько раз предлагают «добровольно и безоговорочно сложить оружие».
Тем временем партизаны поднялись на верхний этаж,
приготовившись к обороне. На лестнице, у входной двери, у окон – везде были
наспех сооружены баррикады и укрепления. Нет никаких сомнений в том, что все
они умрут – на стороне противника численное и материальное превосходство.
Вопрос лишь в том, как умереть. Можно было сдаться и быть всё равно
расстрелянным или повешенным, униженным и втоптанным в грязь. А можно погибнуть
в бою, доказав преданность революционному делу, подав пример стойкости, заложив
«традицию революционного сопротивления». История Турецкой Революции писалась
здесь и сейчас, в этом бетонном доме на окраине черноморской горной деревни.
Кроме того, среди них – лидер партии, и это кардинальным
образом меняет извечное восточное представление о власти, когда руководитель
отсиживается за спинами тех, кому предстоит умереть, для того, чтобы оставшись
в живых пожать плоды успеха и популярности. В новой схеме сражающейся партии
лидер разделяет участь своих подчинённых, руководитель сражается бок о бок с
ними, тело вождя бросят в общую яму вместе с трупами рядовых товарищей.
Осознавая неизбежность штурма, революционеры связывают до
этого свободные руки трём заложникам и ведут их в заднюю комнату, где не было
опасности попасть под шальную пулю.
Металлический треск мегафона тем временем не прекращается ни
на минуту:
- Сдавайтесь!
Махир кричит в окно:
- Никто не будет сдаваться! Если вы не примете наши условия,
британцы будут расстреляны!
Металлический голос продолжает отчаянно взывать:
- Послушайте, если вы отпустите заложников, вы останетесь
целыми и невредимыми!
Жандармы явно не понимают, с кем имеют дело. Они полагают,
что там, в доме, обычные уголовники, которые, осознав, что их игра проиграна,
выйдут с поднятыми руками, сдавшись на милость государства. Ей-богу, ведь иного
выхода у них нет. Ибо сопротивление даже теоретически бессмысленно.
Но Махир опровергает это мещанское мнение:
- Мы не сдадимся, пока не будет снято окружение. Если вы не
снимете осаду, если вы не исполните наших требований, британцы будут убиты. Вы
должны понять, что мы стремимся убивать и умирать. Потому что убийство и смерть
– это неотъемлемый закон классовой войны. Необходимо убивать, когда это
необходимо и необходимо умирать, когда это необходимо. Утверждать обратное –
значит искажать истинное значение революционной классовой борьбы. И Турция
сейчас находится на том этапе классовой войны, когда необходимо убивать и
умирать. И мы готовы к этому.
Молчание в ответ.
Мегафон вновь завывает:
- Сдавайтесь!!!
Лидер Турецкой Народно-Освободительной Партии-Фронта даёт
окончательный и решительный ответ в одно предложение:
- МЫ НЕ СВЕРНЁМ С ПУТИ, ВЕДУЩЕГО К СМЕРТИ!!!
Было около семи утра.
Эту же, ставшую впоследствии знаменитой фразу, повторят все
одиннадцать комбатантов, ответивших согласием на предложение Чаяна о
сопротивлении до конца.
 |
| Герои Кызылдере |
Всё тот же сотрудник MIT Мехмет Эмюр, присутствовавший при
штурме, рассказывает:
«С крыши выглядывали Махир Чаян и Омар Айна. Солдаты обратились к ним
через мегафон, называли террористами, приказывали сдаться. Махир ответил: «При
приближении или с началом атаки, все британцы будут убиты; мы будем убивать и
умирать; мы будем сражаться до конца».
Они начали выкрикивать свои слоганы и петь песни, некоторые из солдат
отвечали руганью. Чаян и его друзья оскорбляли нас в ответ хоровым
скандированием, называя «Шестёрками американского папы», «фашистами» и
«гестаповцами». Мне кажется, им даже доставляло удовольствие дразнить нас.
Между нами было расстояние 150-200 метров. Чаян даже пытался говорить с
солдатами, объясняя, что они подчиняются приказам офицеров-фашистов, которые
хотят продать Турцию с потрохами Штатам. Он кричал, чтобы они не подчинялись
командованию, чтобы они шли домой».
Тем временем товарищи Махира сжигали все находившиеся в доме
документы, бумаги, даже деньги, дабы с их помощью полиция не смогла бы выйти на
других членов партии и симпатизантов. Впоследствии это станет «доброй
традицией» турецкой герильи.
Параллельно с этим, революционеры укрепляли баррикады и
заграждения. Они трезво оценивали свои силы и осознавали безысходность
положения. Несмотря ни на что, они
решили идти до конца. Так же решено после первых же выстрелов со стороны
полиции убить британцев. А затем умереть предстоит всем одиннадцати,
окопавшимся в доме. Это было очевидно.
Так проходил час за часом. Томительное ожидание смерти. В
полдень командир подразделения командос вновь обратился к революционерам,
предложив выпустить заложников и сдаться самим. «Без выполнения выдвинутых условий мы сдаваться не собираемся», -
подвёл окончательную черту Махир.
Около двух часов дня полиция в последний раз предлагает капитулировать,
применив классический для Османской империи трюк: «Если вы хотите договориться, один из вас должен выйти на улицу».
После этого наступает тишина. Тишина, внезапно прерванная шквальным огнём: был
подан сигнал на штурм.
Махир, державший оборону на крыше, был убит в первые же секунды
боя. В это же время, как и было заявлено, трое заложников внутри дома были
расстреляны. Начался короткий, но весьма интенсивный бой. Спустя 20 минут всё
было кончено. Десять революционеров, забаррикадировавшихся в доме, были убиты. Единственным
выжившим в этой бойне оказался 22-летний Эртуруль Кюркчу, спрятавшийся в снопах
сена в сарае. Он сдался. Все остальные остались верны слову, данному на общем
совещании ещё утром – добиться исполнения выставленных требований или умереть.
Кызылдере навсегда остался символом революционного мужества
для левого движения Турции. Год спустя олигархия намереваясь вытравить эту
память, переименовала деревню в Атакой, но для всей страны она продолжала
называться Кызылдере. Пройдёт совсем немного времени, и по всей Турции
разгорится пожар, вспыхнувший из искры, высеченной в этой маленькой
черноморской деревне 30 марта 1972 года.
1. Позднее Аланкуш будет арестован, подвергнут пыткам, а
после забит насмерть охранниками в тюрьме.
N.B. В сети имеется бюджетная постановка турецкого канала ATV, в общих чертах восстанавливающая резню в Кызылдере
