15. Начало конца
Лагерь, организованный в Мисьоне, производил такое впечатление, словно группа парней прибыла отдохнуть сюда на выходные; царило полнейшее
безразличие ко всему вокруг. Издали можно было услышать крики спорщиков или хохот,
громко отражающийся от сводов церкви, в которой остановились бойцы; шла
безостановочная борьба за поддержание порядка на постах. Ламбер постоянно приходил и
уходил, создавая впечатление эффективной работы по поиску своих людей; но они
всё не появлялись, а число бойцов не могло превысить цифры в 40 человек; когда
набиралось немного больше, кто-то просто возвращался на свои барьеры или в свои
деревни. Так же не были спущены с гор пулемёты, предназначенные для укрепления
позиций; их едва удалось дотащить до первого холма, который доминировал над
подступами к горам.
Разведывательные рейды, которые провели Вазири и Банхир,
демонстрировали, что в регионе имеется гораздо больше солдат, чем эти 53, о
которых мы имели сведения. Главный лагерь располагался на другом берегу реки
Кимби, но был и ещё один, местоположение которого так и не удалось выяснить;
враг свободно пересекал этот берег реки и кормился на огромных полях маниока,
возделываемых крестьянами Люлимбы, расположенных по обеим стороны дороги. Там
можно было бы с относительной лёгкостью устроить засаду. Банхир, который провёл
разведку справа от дороги, полагал, что должен быть другой лагерь, но он его
так и не нашёл. Я послал его в новый рейд к небольшим холмам, доминировавшим
над равниной, дабы отыскать этот второй лагерь. Он не смог выполнить свою задачу,
потому что столкнулся с группой вражеских солдат, охотившихся здесь, но к
счастью те его не заметили. Безнаказанность охотников доходила до того, что они
добирались до самых отрогов гор; с наших позиций слышались выстрелы, которые
они производили из своих винтовок в разных направлениях, и это очень
нервировало дозорных на постах. Уже в первый день они толпой бежали с засадной
позиции, услышав вблизи выстрелы гвардейцев.
Пришли новости о различных акциях, которые осуществил Мбили,
ответственный за засады на дороге между Катенгой и Люлимбой. Он нанёс вражеским
войскам некоторые потери, однако не в необходимом размере, и колонны с
подкреплением сумели пройти. Мойя предупредил, что в засадах больше не осталось
никого, кроме наших людей, поскольку конголезцы, в самом лучшем случае, не
оставались на позициях больше двух-трёх дней, после чего удалялись; каждый раз
было всё труднее и труднее найти замену бойцам; они возвращались в свои горные
лагеря, окончательно растеряв последние крохи энтузиазма, поразившего их в
первые моменты. Самолёты бомбардировали крестьянские деревни Нганья и Кенянья,
сбрасывая листовки, которые содержали очень размытое фото неких мёртвых людей,
сопровождаемое комментарием, что всё это результаты рейдов «симба»1. Ниже помещалось обращение к населению на
суахили и французском, вопрошавшее, хотят ли они быть убиты или испытать страдания
во имя обогащения кубинцев и китайцев, пришедших в Конго чтобы украсть золото
страны. Но, среди прочих идиотских словоизлияний такого же типа, были и весьма
точные высказывания, вроде того, что крестьяне не имеют ни одежды, ни соли, не
могут охотиться или возделывать поля, что голод угрожает их семьям; кое-что из
этого крестьяне могли воспринять. В нижней части был пропуск, подписанный
Мобуту2, позволяющий бойцам
повстанческих отрядов вернуться к нормальной жизни, им была гарантирована жизнь
и свобода армией Чомбе.
Это тот же метод, который использовал Батиста в нашей войне.
Он имеет влияние на некоторых слабохарактерных индивидуумов, однако на Кубе он
принёс очень мало вреда. Мои опасения однако сводились к тому, что здесь
слабохарактерные лица были в подавляющем большинстве. Понятно, что подобно
батистовским тупицам, местные реакционеры разбрасывали эти многообещающие
листовки аккурат после бомбардировок и террора; думаю, что это стандартный метод
репрессивных армий.
Я направился провести осмотр окрестностей, чтобы найти место
для размещения оружия и обустройства засад. За этим занятием прошло утро, и я
продолжал своё дело, как вдруг прибежал Данхузи, - один из моих помощников, -
чтобы сообщить, что гвардейцы охотятся очень близко от Мисьона, что они
совершили несколько выстрелов, после чего дозорные сбежали и рассыпались по
окрестностям. Я должен был вернуться назад и заняться трудным делом по поиску
людей. Это было нелегко, поскольку сплочённость конголезских бойцов длилась только
до первого сигнала тревоги, после чего все они находчиво бросились в сторону своего
безопасного убежища: гор. В результате этого разгрома, со мной остались только
20 или 25 конголезцев.
На следующий день в ходе своего очередного турне прибыл
Ламбер; он вернулся с барьера на дороге в Кабамбаре, и заявил, что его люди
сейчас в 4 километрах от Люлимбы и им даны инструкции быть готовыми к любому
повороту событий, однако их было не 120, а лишь 60; само собой, у них было
огромное желание сражаться. Я уже больше не особо верил Ламберу из-за его
частых безответственных выходок, но в последствии мы действительно смогли
насчитать около 60 бойцов. Я поведал ему о том, что случилось, и сколько бойцов
у нас осталось; мы не могли атаковать с таким количеством людей. По последним
данным, Люлимба была значительно усилена, поэтому я предложил организовать три
маленькие засады с простой целью потрепать врага; две в полях маниока – месте,
где противник вёл чувствовал себя в безопасности, - и одну на дороге. Я сменил
и свой пост, переместив его в сторону реки, Киве, которая протекала слева от
дороги, чтобы организовать там своих людей. На самом деле, я искал
повода отделиться от Ламбера, и попытаться сформировать смешанный кубинско-конголезский
отряд; желание, которое так и не удалось претворить в жизнь, поскольку не
удалось создать необходимое для этого конголезское ядро. Ламбер заявил, что должен
обсудить эту новую тактику маленьких засад со своими людьми, а после он даст
ответ, но благодаря своему характеру и произошедшим далее событиям, этот ответ
так и не пришёл.
В ходе одной из этих анархичных экскурсий из одной стороны в
другую, Ламбер столкнулся с охотившимся солдатом, и убил его. Для меня это обозначало
новые проблемы. Очевидно, что гвардейцы Чомбе слышали выстрелы очередью и
догадались, что это не мог стрелять их товарищ, так как тот имел только ружьё
«Спрингфилд»; с другой стороны, убитый не был закопан и лежал там, где был настигнут
пулей. Я указал Ламберу, что он должен похоронить тело, чтобы не оставлять
следов и сохранить неопределённость о судьбе солдата, но все мои усилия
наталкивались на стену, потому что никто не хотел делать этого из-за суеверного
страха перед мёртвыми. Я тяжело боролся, чтобы убедить их в необходимости устранения
тела; не знаю, сделано ли это было, но вечером они заявили, что закопали труп в
надёжном месте.
Было нежелательно оставаться здесь дальше, поскольку система
безопасности была нулевой, из-за чего бойцы на постах «давали газу» при
малейшем намёке на опасность, и иногда, без предупреждения, просто уходили к
горам. Я предложил отступить на километр, и Ламбер в принципе согласился с
этим, но задача выполнена не была.
Я должен был догнать людей, посланных искать Макунго, и
сформировать из этой обособленной группы ядро партизанской армии, свободной от
вредного влияния недисциплинированных солдат, но я не мог оставить Ламбера
наедине с его свитой кретинов, и мы договорились, что я пошлю ему Мойю с 10
людьми; он в ответ даст мне 10 бойцов, выбранных из добровольцев, чтобы пройти
боевое обучение. Ламбер исполнил лишь половину из своих обещаний; он дал мне
десятерых, но они не были ни добровольцами, ни избранными, и вообще никак себя
не проявляли.
Близ ручья, в пяти километрах от Люлимбы, я нагнал группу,
которая шла во главе с нашим новобранцем Тембо; тот уже прошёл испытание изнурительным
маршем и заработал уважение со стороны недоверчивых кубинцев. Принимая в расчёт
тех десятерых, что были посланы вместе с Мойей к Ламберу, нас было 35 человек;
крошечное войско. Остаток группы из 120 человек был разбросан на берегу озера,
на Главной Базе, на Фронте Форс и фронте Калихте. Каждый раз, когда мы шли
вперёд, наша «армия» уменьшалась и мы никак не могли сконцентрировать силы; я
не осмеливался оставить без присмотра кубинцев ни одного пункта, так как, в
противном случае, тотчас же происходил возврат к прошлому беспорядку. В эту
группу пришли некоторые новые люди; лейтенант, брат Азимы, который получил псевдоним
Ребокате, гаитянский врач Касулу, весьма полезный для нас (не претендуя на то,
чтобы принизить его знания, он был полезнее не из-за своих медицинских умений,
а потому, что в совершенстве владел французским), и Тума, руководитель группы
связистов. Именно с ним мы обсудили последние пришедшие инструкции, изменив их,
поскольку он предполагал, что будет действовать в Дар-эс-Саламе. Я слегка
модифицировал этот аспект организации, приказав закрепить радиобазу на вершинах
приозёрных гор, - с конголезской стороны, - откуда он мог бы связаться с
Дар-эс-Саламом и Кигомой, а так же искать способы напрямую соединиться с Кубой.
Война не может быть руководима из Конго, - в чём заключался мой замысел, - если
мы будем продолжать во всём зависеть от Дар-эс-Салама.
Мы обсудили типы необходимого оборудования и договорились об
использовании китайского передатчика, очень хорошего, одного из тех, что
распространялись с абсурдным эгалитаризмом, - по одному на каждый фронт, - без
учёта того, что африканцы не имеют ни малейшего представления о том, как
пользоваться аппаратами. Хотя некоторые конголезцы умели с ним управляться,
ограниченный диапазон передатчика не позволял использовать его для связи друг с
другом, но было невозможно просто отказаться от них: каждый передатчик
зорко охранялся и не было способа, чтобы передать его кому-то другому. Мы хотели
попытаться создать солидную группу радиосвязи, которая бы служила для обучения
конголезских кадров. Туме так же были даны инструкции, в соответствии с
которыми он должен был поехать в Физь для осмотра длинноволновой радиостанции и
проверки того, сможем ли мы создать на её базе революционное радио для покрытия
всего региона, поскольку, несмотря на множество авианалётов, радиостанция Физи
сохранилась в целости.
Я послал Масенго вместе с товарищами письмо, полное обычных советов;
в этот раз я подчеркнул, что мы должны серьёзно поговорить с людьми из Физи для
прояснения отношений и использования находившегося там радио, поставив его под
централизованный контроль, что поможет избежать саморекламы и пропаганды в
пользу одной из фракций. Я сделал несколько критических замечаний в отношении
газеты, руководимой Киве. Не высказываясь насчёт её общего плохого качества –
мы не могли в данной ситуации требовать большего, - я возражал против лживых
рассказов о боевых действиях. Они были ужасны, любой автор военных рапортов
времён Батисты мог бы поучиться у товарища Киве, вкладывавшего в газетные
отчёты всё своё воспалённое воображение. Потом Киве объяснял мне, что во всём
этом были повинны его корреспонденты.
Эти дни были использованы для разведки с целью точного
определения позиций врага, и поиска места для временного лагеря, где мы могли
бы начать реорганизацию наших бойцов, оставив придорожные хижины, которые
служили нам убежищем некоторое время. Авиация активно кружила над местностью, не
уделяя однако внимания брошенным домам, расстреливая область близ барьера
Ламбера. Мы в очередной раз обеспокоились этими атаками, когда прибыли два
человека из группы Мойи, сообщившие нам, что, отправившись на разведку, они
столкнулись с вражеским войском, наступавшим развёрнутым строем; разведчики
вынуждены были спрятаться и уже не вернулись в Мисьон. В прилагаемом докладе
излагаются события того дня:
«28 сентября
Тату:
Сегодня, около 13:00 началось наступление гвардейцев из Люлимбы на
Мисьон в форме заградительной цепи, идущей пешком по дороге, сопровождаемой
миномётными обстрелами и авиационными бомбардировками. Близ зенитного пулемёта
я встретился с полковником и другими нашими товарищами; тогда я отдал приказ
немедленно открыть огонь из пушки, чтобы избежать окружения гвардейцами наших
товарищей в Мисьоне; засадные команды, составленные из конголезцев, огня не
открыли и до сего момента эти бойцы не появились. Товарищи Тиза и Чаиль,
которые находились в Мисьоне в качестве поваров, смогли отступить к нашим
позициям; товарищи Банхир и Рабанини около 4:00 отправились на разведку и до сего момента
мы не знаем, что с ними стало, полагаем, что они отступили к тому месту, где вы
находитесь3. Конголезцы потеряли
практически всё: моя идея заключается в том, чтобы обстреливать гвардейцев с
этой позиции, используя для этого наших людей, поскольку конголезцы, в момент,
когда самолёты начали стрелять, побросали зенитные пулемёты, а когда я сказал,
чтобы они вернулись на огневую позицию, они бросились на землю. Я поставил за
пулемёт кубинца; командовать артиллерийским расчётом я поставил другого нашего
товарища. Пушка располагалась в двух холмах позади нас; полковнику ещё вчера
было сказано, чтобы он перенёс орудие на эту позицию, но этого так и не было
сделано. Товарищ Компанье4, который
встретился с товарищем Тизой в Мисьоне, ушёл вместе с конголезцами, и нам
ничего не известно о его местонахождении, так что теперь нас восемь; если мы не
сможем остановить гвардейцев, мы думаем отступать дальше в горы, потому что
холм за нами абсолютно голый; кроме того, мы слышали выстрелы в сторону Физи, что очень странно.
Товарищ полковник уверяет меня, что его люди останутся с нами, но мне
эти уверения кажутся сомнительными. Гвардейцы остановились в Мисьоне и находятся
там прямо сейчас.
Мойя».
Пришли новости от Мбили: они атаковали две танкетки,
уничтожили одну, но враг всё равно прошёл, авиация, застав их врасплох на
рассвете, атаковала очень активно, но никто не пострадал. Конец доклада был
патетичен: Мбили имел нескольких больных кубинцев, и только три конголезца
оставались с ним, остальные отступили к своей базе. В другой раз гвардейцы
просто смели засаду, - теперь с относительной лёгкостью, - поскольку
деморализация конголезских бойцов была неописуемой.
На следующий день радио сообщило, что Генеральный Штаб
Мобуту, обладавший, согласно сообщению, войском численностью в 2400 человек, во
главе с подполковником Хоаре, атаковал зону Физь-Барака, чтобы уничтожить этот
последний оплот повстанцев, и Барака уже пала под его ударами.
Ламбер, со своей стороны, заявил, что Барака действительно
была атакована, но наступление было отбито, а враг потерял убитыми 20 белых
наёмников и бесчисленное множество чёрных. Как видно, сами конголезцы абсолютно
не беспокоились о количестве погибших негров, главным для них было количество
убитых белых. Между тем, вот ещё один доклад с фронта Ламбера:
«29 сентября
Тату:
Вчера мы разговаривали с полковником чтобы спустить пушку и миномёт и
сконцентрировать огонь на гвардейцах, которые были по ту сторону Люлимбы и уже
взяли Мисьон, поэтому Ламбер отправился искать пушку и миномёт в сопровождении
Нане, дабы предотвратить возможное его невозвращение; так же ему было
предложено, чтобы после обстрела мы удалились на другой холм, дабы избежать
последующего налёта авиации. Уже вчера самолёты летали низко и гвардейцы указывали
им цели для бомбардировки посредством выстрелов из миномётов; в 17 часов
вчерашнего дня вернулся товарищ Нане с двумя миномётами и пушкой и установил их
на позициях; полковника с Нане не было, но позже, около 18:00, он явился
совершенно пьяный, приведя нескольких людей из лагеря и предложив, чтобы
после стрельбы из миномётов и пушки, мы спустились вместе в Мисьон, поскольку,
по его мнению, после обстрела все гвардейцы убегут. Я сказал, что это очень
опасно, потому что враг очевидно выставил засады и подобный маневр будет равносилен
практически прямому попаданию в паутину гвардейцев, и может возникнуть
путаница, грозившая тем, что мы перебьём друг друга; он ответил, что это
исключено, что он сделает это, что он уже говорил с вами, и что они идут
атаковать Люлимбу; я заявил, что наши люди остаются здесь. Кроме того, он
сказал, что гвардейцы собираются оставить себе одеяла, захваченные в Мисьоне, и
что этого нельзя допустить5. После
атаки он намеревался поехать в Китай. Мы осуществили выстрелы из миномётов и
орудия и вернулись в лагерь вместе со всеми солдатами Ламбера. Сам он так же
вернулся.
Вечером мы договорились побеседовать обо всём этом по возвращению в
лагерь, но оказавшись там, мы даже не пытались этого сделать, поскольку полковник
всё ещё был пьян. Я решил подождать другой возможности для разговора. Орудие мы
переместили на другую позицию. На позиции, откуда мы стреляли вчера, мы
оставили дозорный пост для наблюдения. За орудием мы имеем нашего товарища,
чтобы предотвратить возможное продвижение гвардейцев вперёд. По всей видимости,
они обосновались в Мисьоне, а другие отступили к своему лагерю, поскольку грузовики
уехали. Практически всё, что мы делаем, заключается в принятии мер сдерживания
в случае, если гвардейцы попытаются прорваться. Моя идея заключается в
следующем:
Ночью осуществить несколько выстрелов по Мисьону, подождать несколько
дней для проведения там разведки, поскольку возможно гвардейцы уйдут и их не
будет видно. Наши люди, за исключением товарища, который находится за орудием, полностью
мною контролируются. Сегодня мы сказали полковнику, чтобы он с самого раннего
утра выводил своих бойцов из домов из-за угрозы авиационной атаки, что и было
сделано; мы думаем выстроить какие-нибудь убежища. В отношениях между нами и
Ламбером не намечается никакого раскола, поскольку в предыдущих трениях виноват
лишь самогон. Мы можем контактировать со здешним лагерем в любой момент, потому
что, даже если мы перейдём на другую позицию, мы непременно оставим здесь
кого-нибудь из наших.
Ожидаю инструкций от вас.
Мойя».
Степень безответственности полковника была ужасной. Новости,
которые я получил о ситуации в Бараке были фальшивыми: эта позиция была взята
практически без боя, так что наша ситуация становится всё более сложной и на
наших глазах растворялся проект армии с собственным арсеналом оружия, людьми и
боеприпасами. Ещё проникнутый незнанием и слепым оптимизмом, в анализе сентября
я писал:
«Анализ прошлого месяца был полон оптимизма, сейчас я не могу сделать
того же, хотя некоторые вещи внушают надежды. Очевидно, что мы не сможем окружить
Форс в течение месяца. Более того, теперь мы не можем даже указать
приблизительную дату. Наёмники перешли в наступление, и - правда это или нет, -
Барака и Люлимба превратились в надёжный
оплот. Правда, что мы очень слабы в общении (с конголезцами), но почти
невозможно драться вместе с этой группой в текущих условиях, и кубинцы должны
делать всё в одиночку. Тем не менее, Масенго назначил координатором фронта
друга Ламбера (что бесполезно, но решение исполняется другими и мною уважается)
и написал мне примирительное письмо6,
попросив дать ответ на некоторые конкретные вопросы. Моя борьба должна быть
направлена на создание отдельной колонны, хорошо вооружённой и экипированной,
которая одновременно будет и ударной силой и моделью для других; если это будет
сделано, панорама изменится в значительной степени, а если нет – будет
невозможно организовать революционную армию; качество здешних руководителей
этому препятствуют.
Короче говоря, это месяц без прогресса, но и оптимизм пока ещё не увял.
Будем надеяться».
1. Симба – (суахили «львы»), прозвище левых повстанцев, поднявших
в 1964 году мятеж против центрального правительства Конго
2. Мобуту – начальник Генерального Штаба Национальной
Конголезской Армии.
3. Это те товарищи, о которых я уже написал.
4. Руандийский солдат, принятый в наши ряды.
5. В предыдущий день отступление было столь поспешным, что в
Мисьоне остались вещи Ламбера и некоторых других руководителей.
6. В моём дневнике написано слово «примирительное», но оно
не подходит, поскольку отношения между нами и Масенго никогда не порывались.
