20.Предательство
Мы предприняли первые шаги для того, чтобы превратить базу в
неприступный редут или укрепление, которое противник сможет взять лишь ценой
больших потерь; были проведены разведывательные рейды на всех позициях в
направлении Руандази, подготовлен путь, соединяющийся с дорогой на юге, шедшей
непосредственно из Нганьи к озеру; мы распорядились обустроить серию хорошо
оборудованных подземных укрытий, в которых работали кубинские товарищи и
которые служили для сокрытия всей военной амуниции, в случае если нам придётся эвакуироваться. Наиболее
уязвимые зоны были защищены с помощью вырытых линий окопов.
Прибыв на базу, я ознакомился с организацией работы радиостанции;
это было довольно мощное устройство, не очень практичное в нынешних условиях, функционировавшее с помощью 20-вольтовых аккумуляторов, заряжавшихся от
маленького генератора; для его работы необходимо было иметь хороший
запас бензина. Станция связывалась, хотя и не очень хорошо, с Дар-эс-Саламом и
прекрасно с Кигомой; трое товарищей, ответственных за радиосвязь – руководитель
Турна, телеграфист и механик, - на сто процентов исполняли свою миссию; в
означенный период между 22 октября, - дата, когда началась работа станции, - и
20 ноября, - той ночью мы покинули озеро, - было передано 110 закодированных
сообщений и получено 60. Абсолютная преданность работе и
эффективность, с которой товарищи её выполняли, контрастирует с атмосферой беспорядка
и апатии, царящей в наших рядах; факт, что, получив людей, опытных в своём деле, преисполненных
любовью к нему (хотя правильней было бы сказать – находящихся в стороне от
каждодневных конфликтов с конголезскими солдатами), были достигнуты
великолепные результаты. Несмотря на некоторые исключения, я осмелюсь сказать,
что, если бы все кадры были такого же качества, наша деятельность в Конго
безусловно была бы иной, а возможно, другим был бы и конечный результат.
Немедленно после прибытия, я поговорил по телефону с
Масенго, настроение у него было приподнятым. Первым делом он предложил
атаковать Касиму; его буквально снедала жажда действия, желание атаковать
именно Касиму. Я ответил, что мы поговорим об этом завтра. Спустившись к озеру, мы вновь обратились к этой теме. От разведчиков Нане и Кахамы были получены
сведения, указывающие, что в этой деревне не было гвардейцев, о чём я ему и
сказал, но он был другого мнения; люди капитана Салуму находились рядом и
напрямую сообщили Масенго то же самое; он настаивал на том, что гвардейцы там
есть. В итоге, так и не было достигнуто никаких договорённостей по атаке; мы
отложили дальнейшее обсуждение до того момента, как будут осуществлены новые
разведывательные рейды, уточнявшие, что же там происходит.
Команданте Мунданди выразил готовность исполнить мои
требования для лучшей организации обороны базы. Таковыми требованиями были:
осуществление саботажных акций на линии электропередач, отправка нам одной из
имеющихся пушек и занятие защитной позиции в Нганье, дабы иметь возможность
освободить немного сил на направлении к Касиме; в свою очередь, он попросил
обмундирование, обувь, еду и кубинских техников, предназначенных для выполнения
диверсий, обращения с орудиями и оказания помощи руандийцам в их деятельности.
Я обещал послать 6 человек: Том (политический комиссар) и
Айя будут отвечать за уничтожение столбов линии посредством горелки; товарищ
Ангалия будет отвечать за пушку, которая одновременно, в виде диверсии, откроет
огонь по Фронту Форс, пытаясь повредить трубу подачи воды в ГЭС; Анчали
руководит группой.
Была получена телеграмма, анонсирующая, что вскоре придут
важные сведения для меня, поэтому я решил остаться ждать их на озере.
Воспользовавшись возможностью, я провёл множество бесед с руководителями среднего звена, которые
здесь оставались. В одной из них участвовал полковник Ансуруни, начальник Генерального Штаба Второй Бригады (генерала Мулане), который всегда находился в
состоянии раздора с Ламбером и людьми с базы в Кибамбе, включая и Масенго,
которому полковник демонстрировал большое недоверие. Я резко раскритиковал его
деятельность; ссылаясь на ситуацию в Бараке, сдавшейся без боя (он там присутствовал),
я продемонстрировал ему, каков результат всех этих интриг и бардака; напомнил,
что много раз генералу Мулане было предложено обучить его людей обращению с
тяжёлым оружием на озере, но не было прислано ни одного курсанта; а так же сделал ему
внушение, призывая изменить эту деятельность. Он принял к сведению мои
рекомендации, среди которых, немедленная отправка людей для спасения пушки с
барьера в Карамбе и перевозки её в Кибамбу с целью формирования там батареи
тяжёлой артиллерии; здесь уже находилась спасённое после нашей катастрофы
орудие, которое, после многих приключений, прибыло на позицию с 30 снарядами.
Ранним утром явился Чанга, его приезд был анонсирован задолго до этого фейерверком трассерных пуль, освещавших небо, поскольку на озере разыгралась настоящая
битва в результате внезапного нападения патрульных катеров; он притащил
раненого в руку пулемётной пулей, да и сам Чанга был травмирован в лицо дульной
волной гранатомёта, из которого стреляли его товарищи. Конголезский экипаж был
очень напуган, и составило большого труда заставить их вернуться в последующие
дни.
Курьер Рафаэля прибыл специально, чтобы передать мне это
сообщение:
«Товарищ Тату,
Утром сегодняшнего дня Пабло был вызван [танзанийским] правительством чтобы уведомить его, что в связи с договорённостями, достигнутыми на совещании
африканских государств о невмешательстве во внутренние дела других стран, те
правительства, которые сегодня оказывают помощь Движению Освобождения Конго, в
ближайшее время изменят характер этой помощи. И, как следствие, в виде нашего
вклада в эту политику, нас просят вывести из Конго те войска, которые мы там
имеем. Они признают, что мы дали больше, нежели многие другие африканские
страны, но нам нельзя ничего говорить руководителям Конголезского
Освободительного Движения, пока мы не уйдём отсюда, тогда сам [танзанийский]
президент обратится к этим руководителям и информирует их о решении, принятом
африканскими государствами. По этому поводу в Гавану уже отправлена информация.
Мы надеемся узнать твоё мнение.
Салют!
Рафаэль»
Это был смертельный удар по умирающей революции. Из-за
секретного характера информации, я не сказал ничего конголезским товарищам,
ожидая увидеть, что же произойдёт дальше, но в разговорах я намекал на
возможность того, что неоднозначная политика Танзании может вылиться в
конкретные действия, такие как блокада пункта снабжения в Кигоме. 4 числа
я получил телеграмму из Дар-эс-Салама:
«С эмиссаром идёт письмо от Фиделя, основные пункты которого таковы:
1. Мы должны делать всё, кроме абсурдных вещей
2. Если по мнению Тату наше присутствие неоправданно и бесполезно, мы
должны подумать об отступлении.
Мы должны действовать в соответствии с объективной ситуацией и
настроениями наших людей.
3. Если вы считаете, что должны остаться, мы попытаемся отправить
столько человеческих и материальных ресурсов, сколько вы считаете необходимым.
4. Нас беспокоит, что вы ошибочно испытываете страх или стоите на позиции, которая может рассматриваться как пораженческая или пессимистичная.
5. Если вы решите уйти. Тату должен поддержать настоящий статус-кво,
уехав сюда [на Кубу] или в другое место.
6. Мы поддержим любое решение».
Но в то же время пришла другая телеграмма:
«Тату от Рафаэля
Сообщение, полученное 4 числа. Независимо от новой ситуации, белые
наёмники Чомбе продолжают пребывать в страну, атакуя конголезцев, осуществляя
все типы злодеяний и преступлений. В этом случае будет предательством
прекратить нашу поддержку конголезским революционерам, по крайней мере, пока
они её просят или пока не решат прекратить борьбу»
Товарищи, получившие эти две телеграммы, ещё не были осведомлены о
содержании письма Рафаэля и обнаружили противоречия между ними; первое являлось
синтезом письма из Гаваны как ответ на посланное мной 5 октября, а второе, -
телеграмма, которая из Дар-эс-Салама повествует о новом направлении в
деятельности танзанийского правительства. Мы отредактировали ответ Фиделю,
который будет направлен по радио из Дар-эс-Салама»
Сообщение посланное по радио Фиделю:
«Рафаэль,
В дни твоего пребывания пропал Хулио Кабрера Хименес (Маурино), мы
полагаем, что он сбежал, учитывая особенности отступления, которое в общем не
несло большой опасности, даже учитывая то, что проходило оно в формате
беспорядочного бегства, в цвета которого окрашены наши последние акции.
Однако, он больше не появился, мы должны рассматривать его как мёртвого
или заключённого, более логично первое.
После отступления мы серьёзно раскритиковали Рафаэля Переса Кастильо
(Бахазу) за оставление пушки 75 мм, которая
была спасена конголезцами. В новом лагере условия были очень плохими, но
я надеялся на очевидную неподвижность гвардейцев и начал работы по перемещению
спасённого арсенала подальше от лагеря, но всё шло очень медленно. 24 числа, в
виде «празднования» годовщины нашего полугодового пребывания на этой земле,
гвардейцы пошли в наступление, намереваясь, как теперь понятно, сжечь
близлежащие деревни; мы узнали об их присутствии благодаря тому, что
один из конголезцев, покинувших лагерь, случайно столкнулся с наступающими
солдатами. Я приказал сопротивляться, чтобы продержаться до ночи и спасти
боеприпасы; но после мне сообщили, что большое число гвардейцев окружают нас по
горам, где я не разместил защитные посты, рассчитывая, что там они не пройдут.
Это дезорганизовало защиту, нужно было спешно изменить линии обороны и послать
отряд для столкновения с гвардейцами на склоне. Гвардейцы на самом деле пошли
по другому пути, а те, кого мы приняли за гвардейцев, оказались крестьянами,
бежавшими по холму, как мы позже узнали. Защитников было достаточно для того,
чтобы остановить солдат, но наши люди отступили и сообщили, что гвардейцы уже в
лагере, чего на самом деле не было; отступление было бесславным, мы потеряли
практически всё, вплоть до запасов табака. Только одна группа сохранила честь
нашей армии и сопротивлялась ещё час, теперь находясь в абсолютном меньшинстве
и невыгодном положении; среди них был Рафаэль Перес Кастильо (Бахаза), который
вывел пушку из опасной зоны и остался драться со своей винтовкой FAL. Он получил тяжёлое ранение, и мы должны были транспортировать его по адским дорогам, худшим и гораздо
более длинным, чем в горах. Ранним утром 26 числа, когда казалось, что
наибольшая опасность миновала, он умер. В ходе бегства мы потеряли пулемёт 12.7
мм (оставленный кубинцем, который остался без своих конголезских помощников) и
все боеприпасы, доверие крестьян и зачатки организации, которую удалось
создать.
В эти дни гвардейцы начали наступление по всем направлениям, создавая
впечатление подготовки финального штурма нашей базы, однако этого не произошло, а
защитные позиции достаточно крепки, по крайней мере, что касается оружия, хотя
у нас отсутствуют некоторые типы боеприпасов и мы не слишком уверенны в
конголезских новобранцах.
Мы занимаем четырёхугольник в горах, ограниченный следующими пунктами
(эти пункты находятся в руках врага, а в окрестностях – наши силы) – вы сами
можете обнаружить их на любой карте - : Барака, Физь, Любонья, Люлимба,
Форс-Бендера и Кабимба. Враг выставил наиболее близкие к нам передовые посты со
стороны Бараки и Кабимбы. Али оказывал им сопротивление в трёх случаях на
фронте в Кабимбе; в ходе второго боя он захватил бумаги с приказом об общем
наступлении, которое предусматривало
взятие нашей базы и её зачистка на 25 км вокруг, между тем как 4 отряда будут
охранять берег озера для предотвращения поставок. Авиацию составляют восемь
Т-28, два В-26 и один DC3 для разведки и
рекогносцировки, один вертолёт для связи. Этот маленький воздушный флот внушает
ужас конголезским товарищам.
С военной точки зрения, ситуация тяжёлая в том смысле, что наше войско
является лишь коллективом вооружённых людей без малейшей дисциплины, без
боевого духа, однако условия территории превосходны для обороны.
Сегодня я только что был назначен оперативным руководителем зоны с
широкими полномочиями в инструктаже войск и командовании артиллерией (батарея
миномётов 82 мм, три пушки 75 мм и десять пулемётов АА 12.7 мм). Настроение
конголезских командующих, с окончанием чреды поражений, улучшилось и они
убедились, что необходимо браться за дело серьёзней (необоснованный оптимизм с
моей стороны). Я подготовил их к тому, что Танзания, как я и предположил после
Конференции в Аккре и, учитывая странное молчание по поводу оружия, которое
находится на их складах, нам его не предоставит. Здесь есть люди, которые говорят,
что готовы рисковать своей головой и поддерживать революцию любой ценой. Хотя
мы не знаем мнения Кабилы, который объявил о своём скором приезде.
Я получил последние телеграммы от Фиделя; одна кажется является ответом
на ранее посланные письма, а другая – на последние заявления Танзании. Что
касается моего письма, думаю, что он снова преувеличивает мою мрачность; я
старался быть объективным, но не был абсолютным пессимистом. Был момент, в
котором речь шла о возможном массовом бегстве всех конголезских руководителей;
в этом случае я принял решение оставаться здесь с двумя десятками избранных
людей (коза не дала больше молока), отправив остальных на другой берег, и
продолжать борьбу до её развития или исчерпания всех возможностей, да и в этом
случае я решил уйти на другой фронт по земле и использовать священное право
убежища на соседних берегах. Перед лицом последних новостей из Танзании моя
реакция была та же, что и у Фиделя; мы не можем уйти отсюда. Более того, ни
один кубинец не должен покинуть страну на предложенных условиях. И вы должны
серьёзно поговорить с танзанийскими руководителями, чтобы прояснить ситуацию.
Вот мои предложения: необходимо, чтобы кубинская делегация высшего
уровня нанесла визит в Танзанию или к Тембо, находящемуся здесь, или скомбинировать
эти два варианта. Постановка вопроса должна быть более-менее такой: Куба
предлагает свою помощь, одобренную Танзанией, Конго эту помощь принимает и она
становится эффективной. Помощь будет оказываться без каких-либо условий или
ограничений во времени. Мы понимаем сегодняшние трудности Танзании, но мы не
согласны с её подходом к конголезской проблеме. Куба не отступит от своих
обязательств, и не может согласиться с позорным бегством, оставив брата в беде,
на милость наёмников. Мы оставим борьбу только в том случае, если, по
фундаментальным причинам или по форс-мажорным обстоятельствам, сами конголезцы
попросят нас об этом, но мы будем бороться за то, чтобы этого не случилось.
Стоит обратить внимание правительства Танзании на достигнутое соглашение об
урегулировании конголезской проблемы; словно в новом Мюнхене, неоколониализму
развязывают руки. В борьбе против империализма не может быть ни отступлений, ни
оттягиваний, единственный язык, это язык силы. Если ситуация в Конго
стабилизируется с новым правительством, Танзания будет находиться в опасности,
в окружении стран, враждебных ей в большей или меньшей степени. Революция здесь
может выжить без Танзании, но только ценой больших жертв, и не наша вина, если
она будет уничтожена из-за отсутствия поддержки и т.д. и т.п.
Можно требовать от правительства Танзании: поддержания телеграфной
связи, разрешения на поставки продовольствия, по крайней мере, два раза в
неделю, разрешения привести на озеро два быстроходных катера, предоставления
нам один раз чего-либо из накопленного [на танзанийской земле] оружия, и
разрешение на отправку почты каждые 15 дней.
Я прошу лодки потому что в этом отношении ситуация безнадёжна;
советские суда очень медленны, а они [враги] имеют быстроходные катера,
позволяющие совершать эффективные нападения, и в последний раз Чанга прибыл
раненый вместе с парнем получившим пулю в руку. Лодки должны идти в паре,
потому что часто они останавливаются посреди дороги и одна должна брать на
буксир другую. Уверен, что Танзания не готова взять на себя ответственность за
ежедневные бои на озере и поэтому нам необходимо иметь суда на нашем берегу,
высылая их на поиск каких-либо вещей [на танзанийский берег], чтобы
возвращаться той же ночью. Один из катеров должен быть столь маневренным, чтобы
можно было поднять его по крутым горным склонам, в случае, если мы временно
потеряем берег озера. Нужно сделать акцент на нашем текущем положении, дабы
иметь пункт в Танзании, известный очень немногим, где можно было бы провести
ночь и выйти перед рассветом, при этом имея отличные лодки; подобные маневры
контрабандистов обычны на этих берегах. Но мы должны играть по-честному: это
наш метод и нам необходимо спокойствие, чтобы посвятить себя важным вещам.
Кроме того, рекомендуем текст сообщения, который я сделал, передать в руки
советских и китайских товарищей, дабы предотвратить любые попытки дискредитации
нашей борьбы.
За нас не бойтесь, мы знаем, что защитим честь Кубы и не будем
уничтожены, а я всегда смогу избавиться от нескольких слабаков, устрашённых
нашим положением. Крепко обнимаю всех.
Тату.
PS. Думаю, что
вам следует поговорить с Каруме1 с
целью прощупать возможность организации авиабазы либо в Занзибаре с
пересадкой в Танзании, либо только в Занзибаре. Из того, чего вы сумеете
добиться, зависит тип самолёта».
Озаботившись неэффективностью командования, я представил
план по работе с небольшим гибким Генеральным Штабом, который служил бы для
оперативных действий, но Масенго, в ходе дискуссии, которую мы провели со всеми
ответственными лицами, заявил, что невозможно так быстро изменить стиль работы,
поскольку несколько дней назад, был образован единый Генеральный Штаб, в
который был введён Сики и который ожидает утверждения Кабилы. Он хотел, чтобы
моя оперативная идея была вписана в схему Генерального Штаба, напоминающего штаб
советской армии накануне падения Берлина, но не было иного выбора, кроме как
идти на компромиссы; я попросил, чтобы на меня была возложена ответственность
за подготовку людей для новой попытки создания практической академии; вместо
этого меня назначили оперативным руководителем, - теоретически, я занял второе
место в командовании армии, - и
ответственным за организацию артиллерии и
обучения. Власть эта была очень относительной, но я начал предпринимать
практические шаги для прекращения развала.
Вновь был укомплектован отряд Азимы, распущенный после
катастрофы 24 числа из-за бегства большинства конголезцев, но теперь мы не
имели оружия; в то время, как мы делали безуспешные попытки организовать боевое ядро
новой армии, огромное количество оружия и боеприпасов, прибывших из Кигомы,
было бессистемно и беспорядочно роздано непонятно кому, оно буквально улетучилось с базы.
Ко всем нашим бедам должно было добавиться теперь и отсутствие оружия; да, ещё
имелось некоторое количество патронов 12.7 мм и снарядов для миномёта, но не
было снарядов для пушки, и прежде всего, отсутствовали боеприпасы для винтовок
СКС, наиболее используемых здесь, «тридцатиочковок», как мы их называли на
нашем жаргоне.
Как можно лучше, мы организовали арсеналы, приняв меры для
разумного распределения оружия и формирования группы артиллеристов; Мафу, который
прибыл из зоны Мунданди, был послан в Кисоси, - между Касимой и Кибамбой, - для
того, чтобы попытаться придать основательности нашей защите.
Перед отъездом, он рассказал мне шокирующую историю; однажды
ночью в руандийский лагерь прибыли два конголезских эмиссара с соседней базы
Калихте; наши товарищи предложили им остаться поспать, поскольку уже было
поздно, но те объяснили, что Мунданди пригласил их провести ночь в своей
хижине, куда они и направились. На следующий день они не появились; когда
кубинцы спросили про них, Мунданди ответил, что он их выгнал, потому что был
обманут; они сказали ему, что являются политическими комиссарами, но являлись
только солдатами. Вскоре два руандийца появились в синих куртках, в которые
были одеты те товарищи, и которых никто более в лагере не носил; так же
всплыли две каски, никогда не использующихся руандийцами. Немногим после
Калихте послал своих бойцов выяснить, где его политические комиссары, поскольку
те не вернулись на базу. Всё это наводит на мысль, что они были убиты людьми
Мунданди, не очень понятно по каким мотивам; или за простую кражу, или же
разногласия между двумя группами достигли таких крайних форм. Я обратился к
Масенго, высказав ему свои подозрения, но, из-за дальнейших стремительных
бедствий, не было принято никаких мер.
Пришло письмо от Мбили, с фронта Любоньи; в нём мне
сообщалось, что давление, оказываемое некоторыми конголезцами на наших людей,
достигло критической точки, что он больше не
может сопротивляться ему; деморализация очень велика. Мбили предупредил
меня о заговоре, плетущемся кубинцами, желающими заставить меня покинуть Конго.
Политический комиссар Карим написал мне сердечное письмо, объясняющее, что если
он и отправил доклад Тембо раньше, чем написать лично мне, так это только для
того, чтобы предупредить нас о сложившемся положении и заверить, что он сделает
всё возможное чтобы выполнить свой долг; он приложил к письму список, в котором
фигурировали имена товарищей, планирующих оставить борьбу; большинство из них
были в отряде Мбили. Затем, группа, отличавшаяся до этого момента наилучшим
поведением, выдвинула те же требования лично Мбили, но он сумел убедить их
отказаться от этой мысли, что они и сделали. Сам Мбили составил записку,
защищающую политического комиссара от обвинений в трусости, - ибо я считал
трусостью позволить распространяться проявлениям пораженчества, - поскольку
Карим больше всех помогал в его неблагодарном и тяжёлом задании.
С другой стороны, из Кабимбы, окончательно разругавшись с
командующим зоны, прибыл Али; после разговоров с Масенго и «Крутым» было
решено, что последний вместе с Али отправится туда и лично удостоверится в
наличии конфликта, после чего примет решение: либо удалять командира и ставить на его
место другого кубинца, либо удалять всю группу. Я написал Мбили, разрешая ему
удалиться на некоторое расстояние от барьера Любоньи. В то же время мы
продолжали совершенствовать оборону базы, готовя укрытия и траншеи, надеясь,
что настанет момент, когда гвардейцы сконцентрируются и мы сможем нанести им
больший урон. Шестеро бойцов, которые должны были уйти работать с Мунданди,
были предупреждены, чтобы держались вместе и лишь в момент самой акции им
позволено разделиться на две группы (четверо и двое); им было рекомендовано не
рисковать, но только до того момента, пока руандийцы сами не пойдут на риск,
поскольку я боялся обмана из-за количества двуличных акций, к которым они
считали нас привыкшими.
Прибыла телеграмма из Кигомы, в которой утверждалось, что
танзанийский вице-президент Кавава находится там; он пообщался с Кабилой и,
согласно его данным, обещал поддержку и спросил, что необходимо, дав гарантии
того, что озеро останется открытым. Если утверждения Кабилы реальны, это было
очень корректное действие со стороны Танзании.
Из Касимы пришла весть, что там находится 150 гвардейцев,
вместе с этим последовало предложение о немедленной атаке, подписанное
политическим комиссаром конголезского войска.
Мбили информировал в другом докладе о том, что он выслал на
разведку нескольких бойцов, но те не заметили никаких движений; осторожно
приблизившись к Любонье, они обнаружили, что гвардейцы покинули деревню,
оставив только несколько листовок с призывами к населению сложить оружие. Мбили
быстро выслал другую разведгруппу, которая установила, что в старом укрытии на
барьере Ламбера нет никого, а на дороге в Физь тоже нет ни одного вражеского
солдата; несколько ранее они заметили активное движение автомобилей в этой зоне.
В освобождённую область прибыл Ламбер со своими героическими рассказами о яростных
атаках, убитых врагах и захваченном оружии; он заявил, что вместе с девятью
сотнями бойцов хочет окружить Физь и Бараку, и пришёл, чтобы забрать пушку,
миномёты и зенитные пулемёты для атаки; ему ответили, что миномёты потеряны при
отступлении и что пушка послана для организации обороны озерной базы. В письме
Мбили говорит: «Мне хотелось сказать ему всё то, чего он заслуживает, но я
посчитал, что ситуация для этого не уместна. В очередной раз мы должны были
притворяться дураками при общении с этими людьми».
На самом деле, на барьере имелся зенитный пулемёт, который
быстро был отослан на базу, чтобы избежать претензий Ламбера. Учитывая все эти
новости, Мбили было приказано оставить только группу людей в лагере обучения под
командованием Ребокате, расположенном в двух часах хода от примитивного
барьера, и вернуться с остальными на базу. Теперь оставалось выяснить, каким
будет следующий шаг противника, который отступил, потому что, очевидно, не
собирался оставлять жертву так легко.
Другое сообщение Мбили повествует о встрече Ламбера со
своими людьми, на котором присутствовал наш информатор; Ламбер объяснил, что
он с 23 бойцами остановил врага, и что после он оставил 150 человек с
кубинцами, но те не были способны сделать ничего, потеряв всё тяжёлое
вооружение. Так же он объявил, что противник предлагает по 500 франков2 каждому солдату, который сдастся и возможность
работать на правительство, после чего спросил мнения у своих бойцов, которые ответили что
не согласны с такими условиями; тогда Ламбер предупредил, что они не должны
попасться в эту ловушку, дав, по мнению наблюдателя, достаточно хорошее
разъяснение уловок противника: в этом смысле позиция его людей выглядела
достаточно прочно. Он сделал некоторые критические замечания в мой адрес за то,
что я ушёл на базу, и порекомендовал своим людям забрать у нас всё оружие и
всех конголезцев, ибо сейчас они ему необходимы; это была уже прямая атака
против нас, посредством которой, невзирая на твёрдость своих взглядов и
готовность продолжать борьбу, он продолжал сеять семена раздора.
Я ещё раз переговорил с товарищем Масенго; даже на этот раз
я не сообщил ему о диспозиции правительства Танзании; речь шла, прежде всего,
об атаке на Касиму, и я вновь настаивал на том, чтобы были проведены
дополнительные разведывательные действия перед принятием такого решения. Я
избегал атаки, потому что боялся, что дело окончится разгромом и ещё большим
моральным падением; прежде я хотел удостовериться в надёжности артиллерии, с
помощью которой можно было бы поддержать интенсивный огонь по врагу и
предотвратить его контратаку.
10 ноября прибыл Хукуму, чтобы сообщить, что, исполнив
миссию в Любонье, он ушёл в Нганью, и к нему присоединились некоторые руандийцы,
сообщившие, что Фронт Форс перешёл в руки врага; немногим после прибыли
кубинцы, которые находились с Мунданди и я узнал что, в то время как они
готовились спуститься на равнину и провести там диверсии, руандийские посты
сообщили о появлении первых вражеских порядков; гвардейцы, разделённые на три группы, использовали в
качестве проводников крестьян региона и отлично
ориентировались. Мундани принял решение отступить без боя из-за неудобства своих позиций, но он смог сохранить практически всё своё оружие и боеприпасы и бежал
в Нганью. Он попросил наших товарищей остаться, но Анчали, неверно истолковав
мои прошлые приказы, немедленно возвратился на базу; я поговорил с ними и
объяснил, что мы нуждаемся как никогда в поддержке руандийцев, и вновь отправил
их к Мунданди под новым руководством политического комиссара Тома. На следующий
день прибыла весть о падении Макунго (лагеря), захваченного с применением той
же техники, и теперь к нам присоединился Калихте, командующий этого сектора со
всеми своими людьми.
Для нас было важно поддерживать зону Нганья, не только
потому, она открывала подступы к базе, но и потому, что здесь у нас были
коровы, единственный источник пропитания, поскольку лодкам с провизией с каждым
разом путешествовать по озеру было всё опасней, и еда была очень скудной; мы
имели ещё трёх животных, которых привёл товарищ Нане, но если нам перекроют
путь к Нганье, мы будем испытывать большие трудности, и у нас не останется
абсолютно ничего в резерве. Между тем, во всю прыть готовилась наша маленькая
артиллерийская группа, возглавляемая товарищем Ази, в чьём распоряжении
находились три миномёта с достаточным количеством снарядов, пушка с тремя
снарядами и два пулемёта 12.7 мм, один из них без треноги, со множеством
патронов. С этим мы рассчитывали оказать сопротивление финальному наступлению и
попытаться нанести достаточный урон врагу.
Я направил товарища Мойю в разведку, дабы осмотреть Кисоси и
все прилегающие районы, и первое, о чём он мне сообщил, это об авиаобстреле, в
результате чего он потерял всех троих своих конголезских товарищей. Так же он
поведал о подозрительной активности на озере 13 вражеских кораблей; однако они не
перешли к чему-то более грозному.
Лодка с продовольствием не прибыла, и Чанга информировал,
что он просто не сумел её снабдить, поскольку не имеет ничего, что можно было
бы привезти; это спровоцировало серию гневных телеграмм от нас в Кигому и
Дар-эс-Салам. С другой стороны, я продиктовал телеграмму на Кубу, которая
гласила:
«Давление врага увеличивается, сохраняются попытки блокировать озеро.
Для предотвращения изоляции требуются значительные суммы конголезских денег.
Наступление продолжается и продвигается вперёд. Вы должны действовать быстро.
Мы готовимся защищать базу».
Телеграмма датирована 10 ноября, одновременно с ней я послал
в Кигому и Дар-эс-Салам следующую телеграмму:
«Если в результате наступления мы вынуждены будем отступить и потеряем
контакт с вами, не оставляйте попыток связаться с нами ежедневно в половине
третьего и в пять часов вечера, до установления нового контакта».
Из Кигомы нас информировали, что Кабила не приедет, потому
что судно не подготовлено; данная информация имела целью прояснить, почему он
этого не сделал, поскольку ещё 9 числа он анонсировал свой обязательный приезд;
одно из многих невыполненных обещаний Кабилы. Одновременно с этим он послал
записку Киве, приказав ему подготовиться, ибо они вместе поедут на
Трёхконтинентальную Конференцию в Гаване. Думайте сами.
Наша оборонительная диспозиция в этот момент была такова:
Мбили с группой руандийцев под своим командованием
доминировал на дороге, шедшей из Нганья непосредственно к озеру, а другая трасса,
шедшая на базу, была поставлена под защиту Азимы и конголезцев.
Мойя был назначен ответственным за защиту озера со стороны
Касимы, а Али – в Кибамбе. Мы сделали то, что считали разумным сделать перед
фактом будущего наступления, когда прибыла записка из лагеря Мунданди, в
которой сообщалось:
«Товарищ Тату,
Что касается ситуации, которая является очень сложной, довожу до вашего
сведения, что я не в состоянии удерживать позицию и обеспечить защиту.
Население уже предало нас, отдало
вражеским солдатам коров и работает на врага, который хорошо ориентируется с
помощью крестьян и имеет информацию гораздо лучшую, нежели мы сами, о наших
позициях. Я умоляю понять меня, я принял решение отступить. Я не бросаю
кубинских товарищей, но я несу ответственность перед руандийским народом. Я не
могу допустить, чтобы все руандийские силы были уничтожены, я не был бы хорошим
революционным командующим, революционером, кроме того, марксистом, если бы не
должен был проанализировать ситуацию и избежать бессмысленной бойни. Если все
товарищи будут уничтожены это будет моя ошибка, я пытался помочь этой
революции, чтобы сделать другую, в своей собственной стране; если конголезцы не
хотят сражаться, я предпочту умереть на своей земле ради руандийского народа,
если же мы умрём по дороге, это тоже будет неплохо.
Поймите мои революционные чувства.
Мунданди».
Товарищ Мунданди давно готовился оставить
борьбу, и это нас беспокоило, поскольку он находился на фланге, где мы должны
были разумно ожидать атаки врага (в зоне Нганья), а вот там мы были наиболее
ослаблены ещё до дезертирства. Когда мы думали, что наша линия обороны
стабилизировалась, произошла новая беда.
1. Каруме – Президент Занзибара, первый вице-президент
Танзании
2. В эту эпоху, немногим более одного доллара.
