MOVIMIENTO 19 DE ABRIL
1. Политика, стратегия,
культура
Популизм, революционно-демократический национализм, лежал у
самых корней партизанской войны в Колумбии. Именно с убийства основоположника
колумбийского популизма, левого либерала Хорхе Эльесера Гайтана 9 апреля 1948
года началось народное восстание в Боготе (т.н. «Боготасо»), переросшее в
многолетнюю вялотекущую гражданскую войну, получившую в историографии название
«виоленсия» («насилие»).
Второе рождение популистских идей относится к 1961 году, когда
бывший колумбийский диктатор Густаво Рохас Пинилья (1953-57), объединив
собственных сторонников и последователей «Революционного Либерального
Движения», создал «Народный Национальный Альянс» (Alianza Nacional Popular – ANAPO), оппозиционный «Национальному
Фронту», объединявшему две главные силы страны, узурпировавшие в 1957
политическое поле – либералов и консерваторов.
Пинилья – типичный продукт послевоенной эпохи
латиноамериканских бонапартистов, стоящий в одном ряду с Пересом Хименесом, Мануэлем
Одрией или Карлосом Ибаньесом дель Кампо. Однако после свержения, надеясь
заполучить симпатии народа, разыгрывая карту борьбы за социальную
справедливость, Пинилья резко переместился влево. Вполне очевидно, что,
очарованный идеями аргентинского генерала Хуана Перона, сумевшего из испанской
ссылки организовать на родине мощное движение в свою поддержку, Пинилья лелеял
надежду стать «колумбийским Пероном», увлечь за собой недовольные массы, на
плечах которых вновь вернуться в президентское кресло.
Вслед за Пероном Пинилья начал проклинать гринго и
олигархическую верхушку колумбийского государства. Вслед за Пероном Пинилья
вдруг вспомнил о простом народе, бедняках и работягах, во имя благополучия
которых он оказывается положил практически всю свою жизнь. Порой стремление
походить на аргентинского кумира доходило до гротеска: так, зная, какую
популярность в Аргентине имеет первая жена Перона Ева (Эвита), прозванная
народом за свои остросоциальные выступления «защитницей оборванцев», Рохас
Пинилья задумал завести собственную, «колумбийскую Эвиту», на роль которой была
назначена дочь генерала, Мария Эухения Рохас (La Capitana, как её нежно звали
партийцы), не раз шокировавшая общественность своими экзальтированными выпадами
против олигархов, капиталистов и вообще деятелей колумбийского государства.
Само собой, Пинилья пытался разработать и собственную
самобытную доктрину, что получилось у него не очень искусно. Отличия между
«гайтанизмом» и «анапизмом» Пинильи принципиальные – если в первом случае речь
идёт о порождении либерализма, о левом демократическом национализме, требующим
уничтожения системы угнетения большинства меньшинством и перераспределения
национальных богатств в пользу бедных, то в случае с доктриной генерала Пинильи
мы имеем перед глазами совершенно типичный латиноамериканский популизм с его
характерными чертами – каудильизмом и социальным примирением нации. Правда, в
конце своей жизни, устами дочери Пинилья пытался наметить рамки некоего
«колумбийского социализма», однако дела своего не докончил – сам он почил в 75
году, а «колумбийская Эвита» вскоре отказалась от ультралевой демагогии,
заявив, что её отец «никогда не говорил о социализме».
Именно внутри ANAPO, на почве подобных идей выросло «Движение 19 апреля». Выросло,
чтобы противопоставить официальному «анапизму» свою собственную точку зрения,
которую образно можно было бы охарактеризовать как возрождение «гайтанизма».
Одной из точек столкновения M-19 с ANAPO была навязчивая идея
Пинильи о социальном мире. Хотя партизанская организация не ставила себе целью
борьбу за коммунизм, несмотря на коммунистическое прошлое многих её лидеров, а
«социалистический» этап был быстро пройден, главной задачей «Движения 19
апреля» с момента его возникновения и до демобилизации, оставалось установление
демократии.
Демократии особого рода.
Демократическое знамя, по мнению руководителей M-19, было напрасно брошено
прочими левыми партизанами, считавшими его слишком «буржуазным». Организация
вкладывала в термин «демократия» типично «гайтановский» смысл: т.е.
установление системы, которая не признаёт власти меньшинства богатеев над
большинством населения, которая борется за справедливость, мир и свободу,
которой чужды интересы олигархических группировок, милитаристов или Соединённых
Штатов. Демократия M-19
должна была уничтожить политические и социальные элиты страны, тесно связанные
с империализмом, должна была ликвидировать позорную армию, использующуюся
олигархией в качестве полицейского инструмента, короче говоря, демократия M-19 должна была нарушить тот
социальный мир, о котором мечтал Пинилья.
Таким образом, несмотря на заявления о том, что M-19 является «вооружённой рукой
анапистского народа», само движение довольно далеко отошло от первоначальной
доктрины Пинильи, который, кстати, не преминул подвергнуть «неогайтанизм»
суровой критике, инициировав внутреннюю борьбу между правым и левым крыльями ANAPO.
После смерти генерала в 1975 году эта борьба обостряется.
Кульминацией конфликта становится заседание Национального Руководства 31
октября 1975 года, итогом которой стало выдворение из рядов партии целого ряда
деятелей, связанных с M-19.
Позорное изгнание, как это обычно бывает, сопровождалось обвинениями в работе
на советские и кубинские спецслужбы, стремящиеся поработить колумбийскую нацию,
превратить страну в коммунистическую колонию. После этого противостояние
переходит на более низкий уровень: в городских кварталах начинаются драки между
членами левых «Базовых Групп» (Grupos de Base),
подчинявшихся M-19, и
бойцами правых «Квартальных Команд» (Comandos de Barrio), хранящих верность
официальному руководству. В Антиокии и Сантандере подобные стычки перерастают в
форменные бои с применением ножей и огнестрельного оружия.
В конечном итоге, часть левого крыла ANAPO примкнула к M-19, другая же, менее радикальная и
значительная часть, 25 января 1976 года создаёт «Социалистический ANAPO», «эмбрион Фронта
Национального Освобождения», который с самого первого дня влачил жалкое
существование и спустя пару лет полностью исчез.
Удивительней всего то, что, несмотря на все вышеизложенные
факты, несмотря на критическую позицию покойного Пинильи в отношении M-19, сама организация
официально продолжала поддерживать ANAPO ещё в течение долгого времени (а сине-бело-красный флаг,
доставшийся в наследство от партии, и вовсе использовался M-19 до самого конца вооружённой борьбы).
А в 1975 году, после изгнания своих сторонников из партии, «Движение 19
апреля» разразилось гневным письмом в адрес Марии Эухении Рохас, теперь ставшей
руководительницей альянса, в котором бичевало царивший в партии каудильизм,
реакционность, а так же отход (!) от первоначальных идей Густаво Рохаса
Пинильи.
В общем же, M-19,
являвшееся типичной революционно-демократической организацией с крайне смутными
идеалами, за свою историю не раз исполняло резкие политические зигзаги. Если в
1974 году движение представляло собой радикальное продолжение «анапизма», то уже в 1977 году происходит резкий уход
влево. Теперь в оборот пущен термин «национальный» или «колумбийский
социализм», якобы базирующийся на принципах научного социализма, творчески
применённого к колумбийским реалиям, и требования создания рабоче-крестьянского
государства.
В 1979 следует новый поворот, на этот раз вправо: продолжая
проповедь национального и социального освобождения, M-19 резко отвергает все обвинения в
«левизне»: «Мы не говорим о «диктатуре
пролетариата» или любом другом социалистическом проекте, мы говорим о создании
правительства, отвечающего интересам определённых секторов и
классов…заинтересованных в углублении демократического процесса». «Это не социалистическая борьба в чистом
виде, это демократическая борьба против правового беспредела и государственных
репрессий».
С годами дистанция между M-19 и левым лагерем лишь растёт: в 1982 году на Восьмой
Конференции движения сформулирована главная цель: достижение демократии
посредством вооружённой борьбы. «Демократия
и подлинный мир могут быть завоёваны только в бою».
Девятая Конференция, состоявшаяся в 1985 году, подводит
окончательную черту под «революционным этапом» развития M-19, определяя, что целью движения не
является революция и разрушение существующего государства, но только улучшение
государственной машины посредством реформирования. Реформирования, к которому организация
должна принудить правительство с помощью вооружённого давления.
Логическим концом этой реформистской схемы стала
демобилизация 1989 года. Стоя на пороге политического и военного поражения,
испытывая огромную усталость от войны, постепенно утрачивая симпатии масс,
«Движение 19 апреля», в обмен на проведение ограниченных социальных реформ и
установление формальной демократии, сложило оружие, якобы добившись
поставленных ещё в 1974 году целей.
Понятно, что подобный прогресс не мог избежать «похвалы» со
стороны прочих колумбийских партизанских групп. Таким образом, к концу 80-х
годов руководители FARC-EP, например, квалифицировали
M-19 не иначе как
«авангардистов, милитаристов и антикоммунистов». Если вспомнить, что Хайме
Батеман и Альваро Файяд, стоявшие у истоков организации, в своё время были
изгнаны из FARC и
Коммунистической Партии Колумбии именно за милитаристско-авангардистские
взгляды и «работу на ЦРУ», то можно сказать, что круг истории замкнулся.
Что касается тактики и стратегии, то здесь мы тоже
сталкиваемся с весьма неортодоксальными взглядами.
Прежде всего, нужно указать, что изначально M-19 не проявляло никакого
интереса к какой-либо легальной политической деятельности, оставив это поприще
кабинетным воротилам и прочим комнатным львам. Ибо главной и единственной
задачей организации была вооружённая пропаганда. Искренне веруя в стихийность
масс, «Движение 19 апреля» предполагало, что своими храбрыми действиями, своими
дерзкими ударами по правительству и армии, оно сумеет не только добиться роста
революционного сознания народа, но и сподвигнет его к более радикальным
действиям, ко всеобщему восстанию. Ни о какой массовой работе, ни о какой
подготовке народа к такому масштабному мятежу первоначально речи не шло. Лишь
позднее эти аспекты будут включены в боевую доктрину M-19.
Отвергая и ленинизм с его концепцией партии нового типа, и
маоизм с его идеей затяжной народной войны во вьетнамском духе, движение делало
ставку на «быструю войну», которая в короткие сроки положит конец
олигархической диктатуре. Тезисы традиционной герильи о постепенном
накапливании сил, о закреплении на той или иной территории, о формировании
«народной армии» и военной подготовке широких слоёв населения, совершенно не
устраивали организацию. Наоборот – стратегия M-19 предусматривала немедленное вооружённое действие
консолидированных групп в различных точках страны с целью распылить силы врага,
посеять в его рядах панику и беспорядок. В этом, по мнению руководства
движения, крылся залог успеха.
Испытывая, как и все прочие латиноамериканские
революционеры, заметное влияние идей Кубинской революции, M-19 отдавало себе отчёт в
бессмысленности автоматического применения кубинской революционной стратегии в
такой большой континентальной стране как Колумбия. Поэтому, сохранив в
неприкосновенности политическую суть кубинской доктрины (т.е. искусственное
создание условий для революционного процесса и осуществление его, не взирая на
отсутствие политической партии авангарда), организация откинула напрочь её
военный аспект (постепенное создание армии, деморализация противника
посредством незначительных военных ударов и т.д.). Кроме того, доскональному
следованию заветам «фокизма» мешал ещё и тот факт, что M-19 действовало главным образом в
городах, в то время как базовым элементом учения о «партизанском очаге»
являлось крестьянство и деятельность герильи в сельской зоне.
Да, M-19
первоначально избрало в качестве основной арены войны город, этот «нервный
центр капиталистического производства», а в качестве основного метода – тактику
вооружённой пропаганды, которая, по мнению руководства, станет катализатором
роста сознательности масс, а в дальнейшем – и всеобщего восстания.
Вся беда заключалась в том, что, прибегая к «романтической
тактике войны», к «пропаганде смелостью», к подчас совершенно авантюрным
акциям, изначально имевшими мало шансов на успех, M-19 действительно привлекало огромные
симпатии колумбийского народа, но не имело инструментов и структур для того,
чтобы аккумулировать эти симпатии, чтобы преобразовать их в практические
действия. Лишь позднее, в эпоху отступления из городов в джунгли, движение
отказалось от своих сугубо милитаристских взглядов, попытавшись образовать
нечто вроде массового фронта, который после демобилизации трансформировался в
легальное политическое движение.
Изоляция от колумбийских масс привела к тому, что
фундаментальным аспектом борьбы M-19
становятся средства массовой информации; единственный способ общения с народом.
Поэтому после каждой своей акции «Движение 19 апреля» посредством специальных
сообщений доводило до общества цели той или иной операции. В этой связи M-19, помимо выпуска
листовок, газет и журналов, взяло на вооружение опыт «братской» аргентинской
структуры «Монтонерос»: была налажена техническая работа «Radio Venceremos
Televisión» - студии, занимавшейся врезкой «подрывных» аудио и видео обращений
в телеэфир официальных каналов.
В этом контексте кажется даже несколько забавным опыт,
направленный на «рекламу» организации в официальной прессе: незадолго до своего
появления на свет в связи с кражей шпаги Боливара, практически во всех
центральных газетах страны появились рекламные проспекты некоего лекарственного средства на все случаи жизни под названием M-19.
Издатели даже и предположить не могли, что стали невольными популяризаторами
будущей герильи. По словам Хайме Батемана, эта рекламная кампания обошлась зарождающейся
организации в весьма баснословную сумму – около 60 тысяч песо.
 |
| Образец рекламы чудодейственного средства M-19. |
Изолированность, так никогда и не преодолённая, объяснялась
ещё и тем, что по своему социальному составу M-19 являлось, конечно же, мелкобуржуазным движением далёких от
народа интеллектуалов, студентов и выходцев из преуспевающих городских слоёв.
Что, в принципе, нисколько не противоречило доктрине организации, которая не рассматривала
пролетариат как единственный революционный класс нации. Вторя Гайтану, M-19 вписывало в рамки
«угнетённого народа», заинтересованного в демократическом освобождении, так же
и мелкую буржуазию, куда включались «мелкие
производители, независимые профессионалы, артисты и интеллектуалы, безработные
техники, средние городские слои». Преобладание мелкобуржуазных городских
элементов в M-19 было
подтверждено даже высшими эшелонами государственной власти. Так, полицейские и
армейские чины не раз заявляли о высоком интеллектуальном уровне боевых кадров M-19, что весьма
контрастировало с ситуацией в FARC,
ELN или EPL, ряды которых были
укомплектованы в основном крестьянами и рабочими, - малограмотными и довольно
дикими людьми.
Эта мелкобуржуазность, не раз подвергавшаяся критике со
стороны иных колумбийских левых групп, безусловно накладывала свой отпечаток не
только на политические концепции, постепенно утратившие свою былую
революционность и сползшие в банальный реформизм, но и на практическую методологию.
Так, одной из характерных черт организации, отличавших её от иных колумбийских
«соратников по борьбе», являлась отсутствие внутренней дисциплины и
игнорирование самых элементарных норм конспирации.
Нередки были случаи осуществления стихийных, лишённых
планирования вооружённых акций. Имели место быть факты невыполнения низшими
чинами приказов и директив руководства. Повсеместно нарушался фундаментальный
закон партизанской войны, гласящий, что каждый должен знать только то, что
необходимо для его работы. О панибратстве и политическом плюрализме говорить
нет смыслы – это само собой разумеется. Совершенно естественно, что все эти
огрехи вскоре были использованы властями в борьбе против организации, городские
структуры которой к середине 80-х были уничтожены практически повсеместно.
M-19
заметно отличалось от прочих партизанских организаций и в методах ведения
внутренней борьбы. Если FARC
или ELN решали вопросы
внутреннего недовольства с позиции силы (зачастую просто расстреливая
диссидентов по формальным обвинениям в «работе на ЦРУ»), то «Движение 19
апреля» занимало более мягкую позицию, предоставляя обвиняемым право на защиту.
Карательные меры так же не были относительно суровыми – начиная от
дисциплинарных взысканий, понижением в звании и заключением в тюрьму,
заканчивая изгнанием. Более серьёзные инциденты, такие например как присвоение
общественных средств, убийство товарища, предательство/дезертирство или
использование имени организации во имя получения личной выгоды, рассматривались
специальным Дисциплинарным Советом.
Все эти неортодоксальные характеристики вооружённого
движения прекрасно иллюстрирует образ самого команданте M-19 Хайме Батемана, который всеми
силами боролся с дисциплиной и серьёзностью традиционных революционных левых. И
его усилия не прошли напрасно, ибо «Движение 19 апреля» являло собой яркое
исключение среди латиноамериканской герильи, как наиболее открытая и гибкая,
наименее вертикальная и авторитарная вооружённая организация.
Что касается практической тактики, то тут вообще ничего не
нужно было выдумывать: фактически, M-19 банально повторяло то, что, в своё время, делали корифеи
латиноамериканской городской войны – уругвайские «Тупамарос» и аргентинские
«Монтонерос». Причём влияние этих групп осуществлялось не только посредством
исследовательских книг и восторженных статей, наводнивших континент, но и
непосредственно через личное общение. Так как множество уругвайцев и
аргентинцев, членов этих двух вышеуказанных военно-политических организаций,
спасаясь от репрессий на родине, бежали в Колумбию и в дальнейшем примкнули к
идеологически близкому «Движению 19 апреля».
Идеологически близкому, поскольку M-19, так же как и «Тупамарос», так же
как и «Монтонерос», являлось прежде всего прогрессивно-националистическим
движением, движением, которое подняло на своё знамя фигуру Симона Боливара,
объявив о континентальном характере борьбы. Зыбкая доктрина латиноамериканского
национализма, сформулированная Батеманом, базировалась на ещё более абстрактных
идеях аргентинского революционера Хосе Абелардо Рамоса, который в прологе к
своей книге «История Латиноамериканской Нации» одним из первых на континенте
попытался совместить боливарианизм, ранее ассоциировавшийся исключительно с
либерализмом, а то и вовсе с каудильизмом, с марксистскими тезисами, выведя,
таким образом своеобразный
«национальный» латиноамериканский марксизм.
Вообще M-19
стремилось порвать всякие связи со «старой» революционной левой, погрязшей в
догматизме, учредив собственную культуру, отображавшую чисто латиноамериканский
характер борьбы движения. Именно на создание этой «городской субкультуры герильи» (как квалифицировал её Фабио Лопес)
были направлены многие символические вооружённые действия. Понимая, что военные
удары городской войны не несут в себе стратегической опасности для противника, M-19 пыталось сделать из неё
прежде всего культурную войну, войну за завоевание сердец народа, войну за
возвышение новой революционной культуры.
«Движение 19 апреля» понимало революцию как фиесту, как
действие, наполненное радостью, как нечто неформальное и скорее культурное,
нежели политическое. Этому утверждению, например, соответствовали и методы
привлечения новых боевиков и симпатизантов. Один из самых известных военных
руководителей движения, Херман Рохас Ниньо, следующим образом излагает суть
общественно-политических встреч с народными массами, которые проводило M-19 в народных кварталах
колумбийских городов:
«Гораздо проще
обращаться к людям, преисполненным радости. Мгновения общей радости – это
мгновения общего тотального единения. То есть, мы никогда не пытались донести
до людей с помощью политических речей то, что можно было легко им объяснить с
помощью фиесты. Именно в ходе фиест плелись самые прочные связи, налаживались
самые тесные отношения, в атмосфере безудержного веселья и доверия. Именно отсюда
начинался путь в организацию».
По словам того же Лопеса, M-19 «культивировало дух
радости и игры, порывала всякие связи с идеей жертвенности во имя революции, с
идеей героической смерти ради великой цели, уходящей своими корнями в
христианскую культуру; это был один из самых интересных проектов
военно-политической борьбы левого лагеря».
Рождение и развитие M-19, организации левых интеллектуалов, совпало (а может быть,
являлось следствием) с ростом нонконформистской колумбийской культуры.
Неудивительно поэтому, что целая плеяда колумбийских поэтов, писателей и
музыкантов этой новой волны оказалась так или иначе связана с «городской
субкультурой герильи», созданной M-19. В этих рамках особо стоит отметить журнал «Alternativa», который, хотя и
не являлся детищем организации, вскоре трансформировался в её
политико-культурный рупор, а так же столичный экспериментальный театр «La Mama», «коллектив культурных диверсантов», внёсший немалый вклад в «борьбу за колумбийскую идентичность с
помощью искусства».
По материалам книги Ginneth Esmeralda Narváez Jaimes «La Guerra Revolucionaria del M-19
(1974 – 1989)».
