Стамбул, 15 июля 1996 года
Когда на очередном заседании руководитель одной из ячеек
стамбульского «Союза Вооружённой Пропаганды» DHKP-C
(Silâhlı Propaganda Birlikleri) Хасан Хусейн Онат сообщил о необходимости
проведения операции в поддержку объявивших голодовку в тюрьмах товарищей, его
слова были встречены взрывом энтузиазма и воодушевления.
- Для нас невыносимо осознавать, что заключённые товарищи
сидят и ждут своей смерти от голода. Мы устали видеть, как из тюрем вывозят
гробы с нашими мучениками. Смерть товарищей не должна сойти режиму с рук. Он
должен подсчитывать собственные трупы. Наш долг заключается в том, чтобы
нанести ответный удар.
Руководитель закончил свою недолгую речь очень просто:
- Я полагаю, мы должны действовать.
На следующий день товарищи озвучили собственное коллективное
мнение:
- Мы считаем…что должны выполнить свой долг.
Хасан Хусейн неустанно думал, размышлял, и вновь и вновь
возвращался к планированию деталей предстоящей операции. В голове всплывали
слова многих и многих пленных соратников, которые, запертые в четырёх стенах, в
руках врага, уже чувствуют дыхание смерти. Смерти от голода, страшной и
мучительной смерти. И каждая его мысль заканчивалась одной и той же установкой:
«мы не должны допустить, чтобы они продолжали умирать». Его нетерпение достигло
такой точки, что отсутствие дальнейших инструкций от руководства вызывало
возмущение. «А что если исполнение этой задачи и вовсе будет поручено не нам?»,
- периодически с отчаянием думал он. «Ведь осуществление такой акции, такого
акта самопожертвования и героизма, будет честью для любой из групп нашего
союза». 57 дней, с тех пор как началась бессрочная голодовка политических
заключённых, руководитель ячейки при каждом
удобном случае напоминал командованию о своём проекте.
- Когда мы сможем действовать? Когда вы дадите разрешение?
И вот приказ был получен.
 |
| Хасан Хусейн Онат |
Предстояло осуществить нападение на три полицейских участка
в самом центре Стамбула. Причём участки эти располагались в непосредственной
близости друг от друга, на площади не более в 800 квадратных метров. Чалаян,
Меджидьекой, Челиктепе. Была реальная опасность прибытия солидного подкрепления.
Поэтому вся акция должна была быть исполнена предельно быстро и точно. Враги
должны быть уничтожены, революционеры должны отступить.
Акция начнётся с обстрела фасада здания муниципалитета рабочего
квартала Кагитхане, после чего колонна революционеров разделяется: Хасан, Али и
Эмине следуют в направлении полицейских участков, в то время как
Гюлизар и трое других, перерезав дорогу близ здания муниципалитета, уничтожают
прочие цели, встретившиеся на пути.
Всё это будет происходить в непосредственной близости от
проспекта Талатпашы – крайне оживлённой артерии в любое время дня и ночи.
Началась усиленная подготовка, направленная на то, чтобы избежать
в ходе исполнения операции любых неожиданностей. Хасан в эти дни думал лишь об
одном: о том, что их акция поможет спасти соратников, истощённых от голода в
тюремных камерах, готовых идти в своём протесте до конца.
…
И вот, долгожданный момент наконец настал.
Ночную тишину района Кагитхане разорвали выстрелы и взрывы:
товарищи пошли в молниеносное наступление.
Почти трёхминутный непрерывный обстрел с постоянными перемещениями
по тёмным улицам, показался для семерых бойцов SPB вечностью. В окна полицейских
участков летят гранаты, обстреляны автомобили полиции, в том числе и патрульная
машина, оперативно прибывшая на место происшествия. На первый взгляд – очень
много раненых.
Товарищи отходят.
Буквально через несколько минут район просто кишел стянутыми
сюда по тревоге полицейскими силами. Начался повальный обыск близлежащих домов.
Патрули прочёсывают улочки, по которым могли скрыться нападавшие.
…
Выстрелы смолкли. Хасан внимательно огляделся. Задача
выполнена. Теперь они должны очень быстро уйти как можно дальше от места
действия. Трое товарищей второй группы, исполнивших свою задачу, ожидали в 600
метрах отсюда. Командир, несколько приблизившись к ним, крикнул:
- Всё ребята, можете уходить!
Те же не особо спешат. Поэтому Хасан повторяет:
- Счастливо! Будьте осторожны по дороге!
Он пожал руку каждому из них. Они должны уходить своим
путём, в то время как Хасан, Али, Эмине и Гюлизар отправится в другую сторону.
Нужно действовать быстро. Нужно уходить, будучи готовыми пробить себе дорогу
сквозь полицейские кордоны. Поэтому оружие, использовавшееся в акции, даже не
зачехлялось: оно вполне ещё может пригодиться.
В авангарде пешей колонны товарищей, быстро шагающих по ночным
переулкам Стамбула, шёл молодой парень, Али Эртюрк. Это была его первая акция.
Он же был и самым молодым участником операции – ему всего 21 год. Хотя это его
дебют, он всеми силами старался сохранить спокойствие, ничем не выдавать своего
закономерного волнения. Теперь, вместе с другими, которые, впрочем, сами ещё
были довольно молоды, он шагал прямо в историю. Историю Революционной
Народно-Освободительной Партии-Фронт.
 |
| Али Эртюрк |
Хасан нагнал его:
- Ну как ты?
- Я уже весь взмок. Очень волнуюсь – сумели ли мы выполнить
задачу до конца? Сумели ли мы уничтожить их?
Враг обязательно должен быть уничтожен, обязательно должны быть
убитые. Иначе все усилия впустую. Вот о чём думали в эти минуты и Хасан и Али.
Али находился под впечатлением личности Мухаррема Каракуша.
Революционный солдат, глава стамбульского «Союза Вооружённой Пропаганды»,
Каракуш вместе со своим соратником Мустафой Бекташем ровно 4 месяца назад, 10
апреля 1996 года, погиб в перестрелке с полицией на улице в квартале Гозтепе.
Именно из-за потрясения от этой гибели старшего товарища, Али изъявил горячее
желание участвовать в акции.
 |
| Мухаррем Каракуш |
Именно он особо настаивал, чтобы операция была исполнена от
имени «Команды Мухаррем Каракуш». «Как и командующий Мухаррем Каракуш, я,
стиснув зубы, буду идти сквозь огонь вперёд к победе под революционными
лозунгами. И я готов заплатить за будущее нашего народа ту же цену, что и он. Я
солдат Народно-Освободительной Войны, я буду сражаться за свой народ и я готов
умереть за него», - повторял Али на каждом шагу.
Хасан был поражён твёрдостью этого молодого и ещё
необстрелянного бойца. Он обернулся и посмотрел на двух девушек, - Эмине
Тунджал и Гюлизар Шимшек, - шедших на 10-15 шагов позади. Они тоже сохраняли
полнейшее спокойствие.
 |
| Гюлизар Шимшек |
Вот наконец они добрались до последней остановки
микроавтобуса, в самом дальнем конце улицы Деребою. Им нужен один из
пятиэтажных домов. В этот поздний час свет во многих окнах уже потушен, а
вокруг – гробовая тишина.
Быстро, но спокойно они поднялись по лестнице, Хасан
постучал в дверь. Не может быть, чтобы обитатели квартиры уже спали. Они были
предупреждены, они должны их ждать. Он постучал ещё раз. В конце концов, за
дверью раздались шаги. Им открыла улыбающаяся возрастная женщина.
- Добро пожаловать, заходите пожалуйста.
- Вы долго не открывали, мы уж подумали, что все спят.
- Нет, просто я была на кухне. Мне пришлось вымыть руки,
поэтому я немного задержалась. Да и вы почему-то задержались. Мы ждём вас уже
давно, а вас всё нет и нет.
- Вы правы, тётушка. Мы потеряли немного времени. Но я бы не
хотел, чтобы вы задавали много вопросов.
Когда они вошли, дядя Юсуф как обычно дремал в углу комнаты.
Он уже много лет был прикован к постели, но несмотря на инвалидность, продолжал
оставаться революционером. Он, как мог, помогал делу освобождения, оказывал
множество услуг. В последний раз, когда связной партии сообщил ему, что он
должен принять гостей, тот не колеблясь ответил: «Никаких разговоров, пусть они
приходят». Он ничего не знал об операции. Вероятно, издалека он слышал выстрелы
и взрывы. Но он не задавал никаких лишних вопросов.
- Вы голодны? Хотите, чтобы мы чего-нибудь приготовили для
вас?
- Нет, спасибо. Мы скоро уйдём. Единственное, мы хотели бы
умыться.
Все четверо отправились в ванную, после чего переместились в
свободную комнату. Необходимо было обсудить детали дальнейшего отхода.
- Так, всё оружие остаётся здесь. Али и Эмине после выхода
из квартала должны ехать дальше на машине. Будьте очень осторожны в пути. Через
два дня мы встретимся. Я ухожу с Гюлизар, через 10-15 минут выходите вы.
- Когда мы вновь получим оружие?
- Если всё пойдёт нормально, то через неделю.
Хасан подошёл к окну и слегка одёрнул штору. Он нахмурился.
Пытаясь сохранить спокойствие, он проговорил:
- Друзья, они торчат вокруг дома…
………….
Женщина, которую четверо уходивших революционеров случайно
встретили, спуская по лестнице с улицы Байыр, сообщила об этом полиции. В
течение двадцати минут после этого власти идентифицировали 5-этажный дом,
выходящий фасадом на улицу Деребою, в котором предположительно скрылись нападавшие.
…..
Хасан быстро обернулся к товарищам. Они спрашивали глазами:
«Что же теперь будет?». Они-то готовы сражаться. Но их больше всего волновала
судьба приютившей их семьи – дяди Юсуфа, тётушки Гюль, её 25-летнего сына
Казима и 10-летнего внука Мюкаррема.
Хасан уверенно взглянул на товарищей. Пытаясь сдерживать
волнение, он сказал:
- Товарищи, нам нужно время, чтобы успокоиться…
Сделав глубокий вдох, он продолжил:
- Приступая к этой акции, мы все поклялись до конца
выполнить свой революционный долг. Мы хотели нанести удар режиму в ответ на
гибель наших товарищей в тюрьмах. Показать, что они не одиноки в своей
смертельной борьбе. Пусть соратники из «Команд Голодной Смерти», погибающие
ради нас, увидят, что и здесь, на свободе, есть люди, готовые умереть ради них.
Враг ежедневно пытается сломить наш моральный дух, и своим революционным
безрассудством мы продемонстрировали, что это ему не удалось. Я считаю, что мы
сделали всё возможное, мы исполнили поставленную задачу.
Но вы сами видите, что цель нашей первоначальной миссии
теперь изменилась. История требует от нас стать шахидами, продолжить славную
традицию революционного сопротивления. Наши товарищи в тюрьмах уже 57 дней
ведут неравную борьбу с врагом, и мы должны доказать, что достойны называться соратниками
этих героев.
Раньше я смотрел на них снизу вверх. Мне казался недоступным
их героизм, мужество и жертвенность. Но теперь я понимаю, что источник их
мужества лежит в верности партийной дисциплине, в полной готовности исполнять
задачи Партии-Фронта. Партия приказала им умереть, и они умирают от голода в
постелях. Тяжело умирают. Мучительно. Я уверен, что они намерены победить и
готовы заплатить за победу какую угодно цену. Теперь то же самое я могу сказать
и о нас. Теперь наша очередь исполнить задачу, возложенную на нас партией. Наша
задача – очень ясная и чёткая. Теперь я чувствую, что мы – настоящие
революционеры, точно такие же, как и те ребята, гибнущие в тюрьмах. Мы поступим
точно так же как и они, которые до самого последнего вздоха сохраняют верность
идеям, до последнего мгновенья жизни продолжают бороться с врагом. Мы не
сдадимся.
Последовали несколько секунд молчания. Похоже, Хасан хочет
получить одобрение товарищей. Видя, что их глаза загораются неугасимым огнём,
он уверенно продолжил:
- Мы не должны терять время. Мы используем наше оружие
максимально полезным образом. Эмине и Али, вы будете оборонять фасад дома. Мы с
Гюлизар возьмём на себя защиту задней стороны. Теперь я объясню ситуацию
хозяевам – они должны покинуть дом. И как можно быстрее.
Гюлизар:
- Но дядя Юсуф прикован к постели, он не сможет быстро
покинуть дом. Что же нам делать с ним?
Али:
- Всё равно. Мы должны обезопасить его жизнь. По крайней
мере, поместить его в надёжное место.
Али подошёл к инвалиду. «Вставайте, дядя». Быстро,
ухватившись за плечи товарищей, дядя Юсуф поднялся с кровати. Вместе они
проследовали в ванную комнату, где он должен был быть в безопасности.
- Меня трудно вынести. Но я не хочу быть для вас помехой.
- Дядя Юсуф, мы этого тоже не хотим. Но нам ничего не
остаётся делать, как отнести вас в эту комнату, где вы не пострадаете в случае
чего.
Тем временем Хасан пытался успокоить встревоженную тётушку
Гюль, панически метающуюся по квартире. Он предложил ей сесть, после чего
вкрадчиво посоветовал разбудить своего сына и внука и уходить из квартиры пока
не поздно. Тётушка заплакала.
Хасан посмотрел в окно. Перед домом сновали полицейские.
Вероятно, они ещё не уверены, что нападавшие находятся здесь. Прошло уже 45
минут с момента атаки, и революционеры могли уйти далеко. А могли и не уйти. В
любом случае, агенты поднимаются по лестнице. Поднимаются очень осторожно – наверное,
бояться возможного обстрела.
5-этажное здание в районе радиостанции на улице Дерибою было
взято в полную осаду. Полицейские, экипированные словно рыцари, начали
обыскивать одну квартиру за другой. Хасан, припавший к дверям, вытащил пистолет
и взвёл курок. Услышав звук щёлкающего затвора, один из сотрудников, стоявших
справа от двери, наугад начал стрелять.
Хасан открыл ответный огонь. Более того – он распахнул двери
и выскочил на лестничную клетку. Полицейские бежали. Громким уверенным голосом
Хасан крикнул вниз, что они не желают вреда простым гражданам, что граждане
должны покинуть свои квартиры в целях безопасности. Он продолжал традицию
сопротивления, заложенную ещё в Кызылдере в 1972 году: от пуль сражения между
революционерами и государством не должен пострадать ни один посторонний
человек.
Было очевидно, что все они умрут. Но они не позволят
выставлять себя «беспощадными террористами», как их именует режим: именно
поэтому Хасан несколько раз предупреждает жильцов дома об опасности и говорит,
что они не хотя причинять вреда не только их жизням, но и имуществу.
Закрыв дверь, Хасан перебрался в другую комнату, поставив на
своё место Эмине. Хасан говорит Казиму, Мюкаррему и тётушке Гюль, чтобы они
вылезали на улицу сквозь заднее окно. Сам он становится вблизи окна, готовый
ответить на возможный огонь со стороны полиции.
Революционеры испытали большое облегчение от того, что
из-под опасности выведены ни в чём не повинные люди, что соответствовало
турецкой революционной традиции. Однако иначе думали полицейские, которые
схватили хозяев, начали их запугивать, а тётушку Гюль даже ранили выстрелом в
ногу (спустя неделю, не сумев пережить трагедию и издевательств полицейских,
она выбросится из окна больницы).
Хасан вернулся к товарищам. Вновь закипела перестрелка. Он
кричит в окно:
- Давайте, заходите! Что же вы медлите? Вы знаете, где мы и
мы готовы ко встрече!
Все товарищи исполняют приказы Хасана. Али и Эмине стреляют
из фасадных окон: они экономят боеприпасы и пытаются остановить продвижение
противника. Хасан и Гюлизар контролируют заднюю часть дома, лестницу и
внутренний двор.
 |
| Эмине Тунджал |
Вскоре Али был ранен. Эмине отреагировала на это,
посоветовав отойти ему от окна. Но Али громко вскричал:
- Наши товарищи в тюрьме умирают один за другим, а ты
хочешь, чтобы я из-за какого-то пустяка вышел из борьбы?
….
На улице Деребою бушевал бой.
Али молча упал на пол. Он был убит пулей в голову. Он стал
первой жертвой революционной обороны в Гюльтепе. Эмине оттащила тело от окна,
пытаясь предотвратить дальнейшее попадание в него пуль. Хасан и Гюлизар слышали
её истеричные крики, перемежающиеся с выстрелами в полицию:
- Ваши пули для нас ничто!
-…Трусы!!!
-…Давайте!!!
-…Приходите и получите своё!!!
-…Революционеры умирают, но не сдаются!!!
-…Это не ваша страна!!!
Хасан так же был несколько раз ранен, но, невзирая на это,
продолжал отстреливаться.
«Я ненавижу врагов и готов отдать жизнь в борьбе с ними.
Если будет необходимо, я возьму пистолет и буду сражаться в одиночку», - писал
он год назад в своём партийном резюме, когда был назначен руководителем одной
из ячеек стамбульского «Союза Вооружённой Пропаганды».
И действительно этот момент борьбы в одиночестве наступил.
Эмине и Гюлизар были убиты вслед за Али. Хасан остался один. Он метался между
позициями своих погибших товарищей, осыпая врагов пулями и лозунгами:
- Да здравствует наш народ!
- Да здравствует наш вождь Дурсун Караташ!
- Да здравствует Революционная Народно-Освободительная
Партия-Фронт!
- Да здравствует тюремное сопротивление!
Около 4 часов продолжался бой на улице Деребою. Наконец
наступила гробовая тишина. Теперь четверо бойцов ячейки вооружённой пропаганды
ушли в бессмертие. Теперь они стали шахидами революционного сопротивления,
защитившими красное знамя борьбы в Гюльтепе.
