FAR
и Montoneros: две
модели организационного строительства
Хосе Аморин
Хотя
политико-идеологические разногласия между «Вооружёнными Революционными Силами»
(Fuerzas Armadas Revolucionarias) и «Монтонерос» не были
столь очевидны до убийства Руччи в 1973 году, они были заметны в концепциях
политического строительства обеих организаций.
«Монтонерос»,
взявшие на себя ответственность за продвижение идей революционного перонизма,
прогремев на всю страну в связи с делом Арамбуру и захватом города Ла Калера,
все последующие два года безостановочно расширяли собственную структуру,
вовлекая новых солдат, обладавших минимальным политическим, профсоюзным или
социальным опытом борьбы. Конечно, все эти новые бойцы были перонистами: наш
катехизис был широко известен, и нам не приходилось заниматься политическим
перевоспитанием новобранцев.
Единственное новшество нашей концепции заключалось в том,
что, если перонизм с 1955 года был объектом реакционного насилия и лишь
периодически, по мере возможности, отвечал на него насилием революционным, то
теперь у нас самих были «стволы»: чтобы уничтожать врага, чтобы защищаться,
чтобы идти вперёд.
Нас
не слишком волновала идеологическая неоднородность самого перонизма: в то время
мы не особо задумывались об этих деталях.
Один
исторический анекдот, возможно, послужит примером той концепции политического
строительства, главенствовавшей в «Монтонерос».
В
декабре 1972 года, в качестве наказания за проведение неудачной операции на
металлургической фабрике «Санта-Роза», я, будучи шефом «Базовой Боевой Группы»1 Северной Зоны Буэнос-Айреса, был отослан
руководить «Базовой Революционной Группой» Сан-Мигеля. Ту UBR возглавляла
красивая молодая девушка под псевдонимом «Эстела». Я не помню её настоящего
имени, припоминаю только, что годами спустя видел её фотографию в газете «Pagina
12»: она пропала в 1976 году и, по-видимому, была казнена. После дружеских
объятий и пары поцелуев, «Эстела» сделав круглые глаза, сказала: «Я не могу быть твоим ответственным лицом, «Малой».
Как я могу приказывать человеку твоего уровня, что делать. Думаю, ты можешь
делать в моей группе всё, что захочешь». Я спросил тогда, какая зона ещё не
охвачена нашей работой. «Эстела» предположила, что я мог бы взяться за
неорганизованную группу пригородного района Хосе Пас.
На
следующий день я сел в поезд, и, выйдя на станции «Хосе Пас», сел на
общественный автобус, который спустя полчаса привёз меня на самую окраину
городка – в квартал трущоб и грунтовых дорог. Напротив остановки автобуса
располагалась скамейка, где сидела пара стариков. «Добрый вечер, товарищи! Меня зовут Лукас Марин, я из отделения
«Перонистской Молодёжи» Сан-Мигеля. Есть здесь в квартале молодые товарищи?»
- спросил я. Есть какие-то…
Старики
проводили меня до дома одного из этих молодых товарищей, он пригласил меня
выпить кофе. Мы немного поболтали, и когда он начал выражать восхищение
деятельностью «Монтонерос», я назвал себя и показал ему пистолет – в то время,
это было нечто, тождественное паспорту партизана. Мы назначили встречу со всеми
товарищами квартала следующим вечером. Этот товарищ знал другого, он, в свою
очередь, третьего, тот знал ещё двух и так далее… Я не помню уже в точности
детали той встречи, но шесть месяцев спустя я уже жил в Брагадо и возглавлял
колонну «Перонистской Молодёжи», которая охватывала местность от Лухана и
Санта-Розы в Ла Пампе. Отделения «Перонистской Молодёжи» и про-партизанские
фракции Хустиалистской Партии были образованы практически во всех городах моего
региона, и 20 июня 1973 года мы мобилизовали почти пять тысяч человек, для
того, чтобы встречать Перона в аэропорту «Эсейса». Моя колонна была известна,
как колонна «Дикого Запада», объединявшая товарищей западных пригородов
столицы.
Очень
немногие из моих парней, - из тех, кого можно было бы с натяжкой назвать
комбатантами, - умели пользоваться оружием, и ещё меньше было тех, кто получил
хоть какое-то военное обучение2: из
моей колонны лишь четыре группы можно было назвать «боевыми» - группы районов Мерседес, Брагадо, Чивилькой и
Хунина, объединявших, в общей сложности, от двадцати до тридцати человек. Однако,
имея недостатки в боевой подготовке, эти товарищи отлично вели политическую
работу: они создали подпольное низкочастотное радио, издавали десятки газет и
политических листков, доставлявших актуальную информацию в самые отдалённые
уголки района, создавали солидарные группы для самостоятельной постройки жилья
для неимущих, организовывали независимые рабочие коллективы, активно
участвовали в работе «Хустисиалистской Партии», возглавляя внутреннюю борьбу с
реакцией: короче говоря, у них были ответы на все вопросы, в политике они использовали
воображение и смекалку.
После
победы Кампоры вся эта деятельность дала свои результаты: например, отделение
«Перонистской Молодёжи» из Чивилькой, возглавляемое, среди прочих, Биготе
Васкесом – тогда ещё кандидатом, но после ставшим комбатантом «Монтонерос», -
на выборах 73 года получило несколько кресел в муниципальном собрании, и вообще
оказывало сильное влияние на местное правление.
Таков
пример партийного строительства «Монтонерос» - комбатанты легко переходили в
политику, политики с той же лёгкостью становились комбатантами. Хотя, нужно
заметить, что это не было столь массовым явлением. В данном случае важно другое
– мы пытались наиболее широко охватить все народные сектора, симпатизировавшие
перонизму, для того, чтобы интегрировать их в свою борьбу, сделать из них
надёжную опору нашей организации. Для нас не было самоцелью каждого товарища
превращать в комбатанта: гораздо больше нам была необходима социальная и политическая
поддержка населения.
«Вооружённые
Революционные Силы» напротив, до самого своего слияния с «Монтонерос»,
проводили политику изоляционизма, строго подходя к выбору кадров, - в которых
организация всегда испытывала недостаток, - пытаясь дать им не столько солидное
политическое или идеологическое образование, сколько расширенную военную
подготовку. Развивая и укрепляя свой военный аппарат, на практике FAR
ограничивали политическую работу лишь студенческим сектором. Да и она была
направлена не на формирование массового фронта, а, скорее, на привлечение новых
кадров для военно-политической организации.
Все
эти годы, и до самого убийства Руччи, FAR открыто игнорировали инструкции
одного из идеологов освободительной борьбы Абрахама Гильена, который, в
особенности, подчёркивал: «чтобы добиться
победы в народной войне, необходимо действовать в соответствии с интересами
народа и в тесном контакте с народными массами».
Со
временем FAR
приняли перонизм в качестве революционной идеологии, но не отказались от модели
своего партийного строительства. То есть, они верили в революционный потенциал
трудящихся перонистов, заинтересованных в социальной революции, готовых к ней.
Для её осуществления требовался лишь авангард, который даст толчок революции,
возглавит её. Перон стоял в первых рядах этого авангарда. К которому,
изначально, они относились с подозрением, но затем полностью доверились ему,
чтобы вскоре вновь сыпать проклятья на голову престарелого генерала.
Без
сомнения, я уверен в том, что за время долгого процесса интеграции,
«Вооружённые Революционные Силы» «перонизировались». Думаю, что, с какого-то
момента, они действительно стали перонистами. И, как обычно бывает с неофитами,
первоначальная подозрительность в отношении центральной фигуры перонизма
сменилась слепым доверием. Но, когда «Бог спустился на землю» и генерал
вернулся на Родину…они разочаровались в нём и прекратили доверять ему. И это
была уже не политика, это была идеология. Идеология, жёсткая во всех своих
аспектах. Требуя от генерала непримиримости, FAR чрезвычайно негативно
воспринимая его политику уступок и компромиссов, они реагировали очень
эмоционально на подобный «отход от идеологии». В этом было трагическое
совпадение с позицией Фирменича. Ибо, когда «Бог спустился на землю», для
Фирменича Перон перестал быть Богом и Вождём.
1. В
1972 году Национальным Руководством «Монтонерос» была принята пирамидальная схема организации:
а)
широким основанием пирамиды служили т.н. «массовые фронты», которые
формировались за счёт, например, структур «Перонистской Молодёжи», чьи
отделения были организованы в каждом городском районе, в каждом (даже самом
мелком) городе, в каждой местности. Лидеры таких отделений являлись либо
кадрами Организации, либо кандидатами в комбатанты, либо непосредственно
комбатантами.
б)
следующим блоком нашей пирамиды служили «Базовые Революционные Группы»(Unidades
Básicas Revolucionarias), являвшиеся инструментом вербовки новых комбатантов,
занимавшиеся первичным военным и политическим обучением всех тех, кто пожелал
принять участие в вооружённой борьбе. UBR, объединяли, в соответствии с
географическим расположением, группы активистов различных «массовых фронтов»:
студенческих, фабричных или территориальных.
в)
«Базовые Боевые Группы» (Unidades Básicas de Combate) состояли из руководителей
различных UBR и были разделены по территориальному признаку: например UBC
Северной Зоны Буэнос-Айреса объединяла в себе руководителей всех UBR от района
Висенте Лопес до квартала Тигре.
г)
несколько «Базовых Боевых Групп», расположенных в одном географическом районе,
объединялись в Колонну: например, UBC Северной Зоны, Северо-Западной Зоны и
Западной Зоны Буэнос-Айреса были объединены в Колонну Северо-запад.
д)
следующий уровень пирамиды на региональном уровне объединял руководителей Колонн:
например, в Региональное Руководство Буэнос-Айреса в 1972 году были включены
руководители трёх Колонн: Юга, Столицы и Северо-запада.
е)
остроконечной вершиной пирамиды «Монтонерос» являлось Национальное Руководство,
в которое входили главари каждого Региона.
2. Я
помню, как Карлос Лорхес, - журналист, диктор, в 1973 году ответственный за
группу Брагадо и фактически заместитель начальника колонны «дикого запада», -
предложил в качестве стрелковой подготовки выходить на утиную охоту на болота,
окружавшие Брагадо. В те героические времена, помню, мы достигли такого
мастерства, что одним выстрелом убивали сразу двух птиц. После каждого такого
занятия, половина квартала на ужин получала жареную утятину.
José Amorín.
«Montoneros. Una Buena historia»
