Эрванд Абрахамъян
Хотя «Организация Муджахедов Иранского Народа» (Sazman-i Mujahedin-i Khalq-i Iran), действовавшая в Иране ещё с 1965 года была укомплектована, прежде всего, последователями шиитской религиозной традиции, их интерпретация революционной идеологии не сильно отличалась от марксистской позиции Федаев.
Точно так же утверждалось, что Иран является колонией североамериканского империализма, что Белая Революция, уничтожившая феодализм, подчинила страну западному капиталу, что культурная, экономическая, военная и политическая экспансия Запада угрожают будущему страны. Режим Пехлеви оценивался как компрадорская буржуазная система, держащаяся, основным образом, на терроре, запугивании и пропаганде. Единственным способом разрушить «атмосферу страха» является героическое народное насилие. Муджахеды так же утверждали, что после крушения режима, революционеры будут проводить радикальные реформы, направленные на уничтожение зависимости от Запада, строительство независимого государства, предоставление права свободного выражения мнения, перераспределения богатств, и, в целом, на построение бесклассового общества, концепция которого возводилась ко временам пророка Мухаммада, и его последователя, третьего шиитского имама Хусейна, стремившегося учредить «Монотеистический Порядок» (Nezam-i Towhid), включавший в себя и построение монолитного бесклассового общества справедливости.
На самом деле, позиции Муджахедов были так близки к позициям Федаев, что их попросту называли «исламскими марксистами», использующими религию только как ширму, скрывающую марксистско-ленинскую доктрину. В противовес этому, Муджахеды утверждали, что, хотя они «уважают марксизм как прогрессивную социальную политико-философскую концепцию», их истинной культурой, трансформировавшейся в идеологию, является Ислам.
В брошюре, озаглавленной «Ответ на последнюю клевету режима», Муджахеды подытожили своё отношение к марксизму и Исламу:
«Шах боится революционного Ислама. Вот почему он продолжает кричать о том, что мусульманин не может быть революционером. По его мнению, человек может быть либо мусульманином, либо революционером, и никем более. Но в реальном мире всё складывается наоборот. Человек является истинным мусульманином только если он является революционером. Мусульманин либо революционер, либо он вообще не мусульманин. Во всём Коране нет ни одного мусульманина, который не был бы революционером… Режим пытается вбить клин в отношения между мусульманами и марксистами. С нашей точки зрения, у мусульман есть только один враг – империализм и его местные марионетки. Когда агенты SAVAK производят свои рейды, они убивают и мусульман, и марксистов. Они пытают и истязают и мусульман, и марксистов. Следовательно, в данный момент существует органическое единство между мусульманскими революционерами и марксистскими революционерами.
Почему мы уважаем марксизм? Конечно, марксизм и Ислам не являются идентичными концепциями, тем не менее, Ислам ближе к марксизму, нежели к той идеологии, которую формулирует Пехлеви. Ислам и марксизм учит одним и тем же вещам. Ислам и марксизм борются против одного и того же врага – мировой несправедливости. Ислам и марксизм содержат одни и те же послания, вдохновляющие людей на подвиги, мученичество и самопожертвование. Кто ближе истинному мусульманину: «неверный» вьетнамец, сражающийся против американского империализма, или «мусульманин» шах, помогающий американскому империализму? Ислам борется против угнетения, поэтому он будет действовать совместно с марксизмом, который тоже борется против угнетения. У мусульман и марксистов один и тот же враг – реакционный империализм».
Заинтересованность Муджахедов в марксизме стала ещё более сильно проявляться после 1972 года. К концу 73 в их рядах циркулировали весьма популярные труды, посвящённые кубинской, китайской и русской революциям. К середине 1974 года Муджахеды начали формировать специальные агитационные группы, отправлявшиеся работать на заводы и фабрики. В конечном итоге, в 75 некоторые из руководителей организации уже рассуждали о необходимости синтеза марксизма с Исламом. А к маю этого же года, большинство лидеров, находившихся на свободе, проголосовали за переход к марксизму и объявление организации марксистско-ленинской.
В брошюре под названием «Манифест по идеологическим вопросам» (Biyanyeh-i E'lam-i M-ouaz'-i I-edoluzhek), центральное руководство заявило, что после десяти лет существования в подполье, четырёх лет вооружённой борьбы и двух лет интенсивного идеологического переосмысления, организация пришла к выводу, что именно марксизм, а не Ислам является подлинно революционной философией. Согласно манифесту, это произошло потому, что Ислам стал платформой мелкобуржуазного «среднего класса», тогда как марксизм является «спасением для рабочего класса».
Эта трансформация была живо описана Муджтаби Талекани в письме к своему отцу, аятолле Талекани:
«Сегодня исполняется ровно два года с тех пор, как я покинул дом и ушёл в подполье, потеряв всякие контакты с Вами. Из-за моего глубокого уважения к Вам, и благодаря долгим годам, в течение которых мы вместе сражались с реакцией и империализмом, я чувствую потребность объяснить, почему я и моя «семья» решила внести значительные изменения в нашу организацию… С первых же дней на Вашей стороне, я понял, как ненавижу тиранический режим. И я всегда в своей ненависти следовал религии – воинственным учениям пророка Мухаммада, Али и Хусейна. Я всегда уважал Ислам, как выражение борьбы трудящихся против угнетения. Однако, в течение последних двух лет я начал изучать марксизм. Раньше я думал, что воинствующие интеллектуалы могут уничтожить режим. Теперь я убеждён, что мы должны обратиться к рабочему классу. Но чтобы организовать рабочий класс, мы должны отказаться от Ислама; религии, которая отвергает основные динамические силы истории – диалектический материализм и классовую борьбу. Конечно, Ислам может играть прогрессивную роль в деле мобилизации интеллигенции против империализма. Но только марксизм-ленинизм даёт научный анализ общественных процессов и обращается непосредственно к эксплуатируемым классам, стремящимся к освобождению. Прежде я думал, что те, кто верит в исторический материализм, не могут принести себя в жертву, так как не верят в загробную жизнь. Теперь я знаю, что любой из марксистов готов сделать всё, - даже умереть, если это потребуется, - для освобождения рабочего класса». («Письмо к моему Отцу», Mujahid №6, июль 1976)
Эти радикальные перемены вызывают раскол внутри движения Муджахедов. Хотя некоторые члены, - в основном, в Тегеране, - поддерживают преобразования, большинство других, - главным образом, из провинции, - остаются на прежних исламистских позициях. Они отказались «отдавать» имя Муджахедов новой структуре, а так же обвинили руководство в организации внутреннего переворота, убийстве одного из исламских лидеров и сдаче полиции ещё двух несогласных с марксизмом. Таким образом, в мае 75 возникли две соперничавшие структуры, носившие название Муджахеды, каждая со своей собственной системой организации, печатными органами и действиями.
 |
| Тренировка молодёжи Народных Муджахедов в Тегеране |
Деятельность Народных Муджахедов заключалась в ограблении банка в Исфахане, подрыве Израильского Культурного Центра в Тегеране и организации студенческой забастовки в Индустриальном Университете в честь четвёртой годовщины убийства правительством учредителей организации.
Деятельность Марксистских Муджахедов включала организацию взрывов в офисах корпорации ITT, а так же убийство двух американских военных советников. В течение следующих двадцати четырёх месяцев тридцать Марксистских Муджахедов потеряли свои жизни. Среди них была и одна студентка Тегеранского Университета – первая женщина в истории Ирана, которая будет приговорена к расстрелу.
К началу 1976 года обе фракции Муджахедов, так же как и Федаи, понесли тяжёлые потери, в результате чего все они начали пересматривать свою тактику. Народные Муджахеды активизировали деятельность в студенческой среде, установив контакты с шиитскими студенческими организациями в Северной Америке и Западной Европе.
Марксистские Муджахеды наоборот – усилили свою экспансию внутрь рабочего класса, провозгласив, посредством выпуска документа «Рабочий Мятеж» (Qiyam-i Kurgar), необходимость создания «рабочей партии нового типа», а так же наладили связи с коммунистической фракцией Конфедерации Иранских Студентов в Европе. Кроме того, начались переговоры с Федаями об объединении двух братских организаций, но затем эти переговоры были прерваны на основании того, что Федаи продолжали следовать «Геваристской линии», отказались осудить советский «социал-империализм» и заигрывали с такими сомнительными политическими структурами как Национальный Фронт и Народная Партия. Со своей стороны, Федаи обвинили Марксистских Муджахедов в слепом следовании «троцкистской линии».
Таким образом, в момент революционного подъёма, который начался в конце 1977 года, в стране действовало четыре крупных партизанских структуры – Федаи, «Отколовшиеся Федаи», Народные Муджахеды и Марксистские Муджахеды. Последние три к тому моменту уже приняли решение избегать прямых вооружённых конфликтов с режимом. Однако все эти группы сохранили свои позиции без изменений. Все отказались сложить оружие. Все они продолжали издавать журналы, вербовать сторонников и отправлять агитаторов на заводы.
После Исламской революции, Марксистские Муджахеды, оформившиеся в «Организацию Борьбы за освобождение рабочего класса» (Sazman-i Paykar dar Rah-i Azadi-i Tabaqeh-i Kargar), более известную просто как «Пейкар» (Борьба), стремились избегать критики в сторону аятоллы Хомейни, так как он по-прежнему являлся символом революции, но напрямую обвиняли новый режим в «консервативности», «клерикальности» и даже «фашизме». Особым нападкам подвергся премьер-министр Базарган за отказ от формирования новой народной армии, саботировании земельной реформы и изъятие оружия у населения. Более того – Революционный Совет, контролировавший Революционные Трибуналы, был обвинён в насаждении в Иране новой цензуры, закрытии 22 оппозиционных газет и преследовании несогласных, которые обычно обвинялись в «шпионаже» (таким образом, в 1980 году по обвинению в «шпионаже в пользу русских» был арестован даже один из старых лидеров Народных Муджахедов).
Марксистские Муджахеды утверждали, что Революционный Совет специально воспитывает безумных фанатиков-головорезов для того, чтобы калечить и убивать революционеров, которые, рискуя своими жизнями, сражались с шахским режимом на протяжении 10 лет. Кроме того, Революционный Совет подвергался нападкам со всех сторон за объявление Ирана Исламской Республикой, а не Исламской Демократической Республикой, как это было обещано Базарганом в разгар революции; за фальсификацию выборов в Ассамблею экспертов, созданную для формулирования проекта новой конституции; за преобразование Ирана в консервативную клерикальную республику («страну средневекового мракобесия»), где невыборные религиозные эксперты имеют абсолютную власть над избранными народными представителями, где женщины лишены гражданских прав, где отвергается само понятие «бесклассового общества» и «Монотеистического порядка».
К 1981 году, «Пейкар», Федаи и, что ещё более парадоксально, Народные (исламские) Муджахеды (которых сам Хомейни в специальной фетве объявил «мухарибами» - врагами Ислама), обманутые новым «революционным» руководством, перешли в радикальную оппозицию: начинаются открытые вооружённые столкновения со Стражами Исламской Революции и «Партией Аллаха». Более того, оппозиция напрямую атакует «предателей революции»: 28 июня Муджахедами осуществлён взрыв в штаб-квартире Исламской Республиканской Партии, унёсший жизни 72 высших членов революционного правительства, а 30 августа в результате теракта в канцелярии премьер-министра погибают президент Ирана Мохаммед Раджаи и сам премьер Мохаммад Бахонар.
Стоит отметить, что, с усилением репрессий и фашизации страны, все три организации сделали шаг навстречу силам, продолжавшим сражаться с фундаменталистским правительством аятолл. Таким образом, в программе и «Пейкара», и Народных Муджахедов, и Федаев появляются требования о предоставлении широкой автономии для провинций с неперсидским этническим большинством. Более того, в последующем, все эти группы отправляли добровольцев на помощь курдским, туркменским, арабским и белуджинским повстанцам.
В середине 80-х годов, в самый разгар ирано-иракской войны, в попытках укрепить свои военные позиции, иранские оппозиционеры принимают помощь Саддама Хусейна в деле борьбы против «исламо-фашистского» режима аятоллы. Таким образом, в 1988 году, на территории Ирака формируется «Армия Национального Освобождения», составленная, по большей части, из Народных Муджахедов (которые, к тому моменту уже поглотили остатки разгромленного режимом «Пейкара»). 26 июля того же года семитысячный контингент Муджахедов и Федаев, при поддержке иракской авиации, пересекает границу с Ираном и захватывает город Исламабад-е Гарб. По мере продвижения вглубь страны, ВВС Ирака сворачивает воздушную поддержку, в результате чего, в течение двух последующих дней вооружённый контингент понёс значительные потери от ударов иранской авиации. 29 числа «Армия Национального Освобождения», потеряв около полутора тысяч убитыми (источники Исламской Республики оценивают потери противника в 4500 человек), была вытеснена с территории страны обратно в Ирак.
 |
| Разгромленная колонна Муджахедов |
Результатом этой авантюристской операции, получившей название «Foroughe Javidan» (Вечный Свет), стала не только практически полная потеря оппозицией поддержки иранского населения, настроенного резко против Ирака. Тотчас же после начала вторжения, аятолла Хомейни выпустил приказ-фетву, призывающую к ликвидации «мухарибов» и «муртадов» (отступников от Ислама), коими, в первую очередь, названы Народные Муджахеды и Федаи, виновные в «…систематических военных нападениях близ северных, западных и южных границ Ирана… сотрудничестве с Саддамом Хусейном в войне против Ирана…шпионаже против Ирана…». Таким образом, начиная с июля 1988 и в течение следующих пяти месяцев, в тюрьмах страны было казнено около 30 тысяч политических заключённых: Народных Муджахедов, Федаев и активистов Народной Партии (Туде).
