Документ Partido Revolucionario de los Trabajadores
60-е годы. Истоки PRT
«Революционная Партия Трудящихся» стала продуктом нового этапа критики установленного в стране капитализма. Крах проекта национальной буржуазии в результате постепенной интеграции её в процесс концентрации и централизации крупного капитала иностранными монополиями, привёл к тому, что североамериканские империалисты получили возможность влиять на формирование и политической, и социальной траекторией Аргентины.
«Освободительная Революция» 1955 года, свергнувшая перонистское правительство, - объективно, исчерпавшее себя, - начала проводить политику социальной экономики, облегчавшей внедрение в страну иностранных монополий. Именно поэтому были объявлены вне закона и подавлены те силы, сражавшиеся за рабочее и народное дело, - прежде всего, мы имеем в виду синдикальное движение, - мешавшие проникновению транснациональных капиталов. В связи с этим внутренний рынок пережил страшный удар со стороны иностранных корпораций; снизилась покупательская способность трудящегося и т.д.
Наиболее отвратительным фактом является то, что, национальная буржуазия, прежде энергично развивавшая политику генерала Перона и кричавшая о патриотизме, после «Освободительной Революции» столь же энергично ринулась в объятия интернациональных монополий, сдавая им все национальные производственные сектора.
Усилилось противостояние между буржуазией, проводящей политику капитуляции перед иностранным капиталом, и общественными секторами, сопротивлявшимися уничтожению и разрушению национального производства, что породило политическую и социальную нестабильность. В то время ещё ощущалась слабость монополий, не способных к активной защите своего проекта тотальной гегемонии.
Президент Фрондиси, со своей политикой развития, прорвался к власти, заключив пакт с перонистами, объявленными вне закона, но не выполнил своих обещаний, и приступил к реализации планов монополистического капитала: однако, его работа была сорвана благодаря активности народных масс, уставших от предательской политики правительства. Борьба между «Синими» и «Колорадо» (два сектора Военной Партии) в 1962 году привела к конфликту внутри доминантного блока, многие руководители которого в то время ещё не были так тесно связаны с транснациональными корпорациями и монополистическими группами буржуазии.
Эти внутренние противоречия очень скоро выплеснулись на политическое поле: в 1963 году к власти пришёл Артуро Ильия, спонтанно поддержанный не имевшими иной альтернативы перонистскими и народными секторами, которые тем самым предотвратили приход к власти кандидата от реакции, генерала Арамбуру, проводившего откровенную политику транснационализации.
В этот короткий конституционный период правительство «Радикального Гражданского Союза» попыталось провести в жизнь политическую и экономическую линию, идущую вразрез с намерениями крупной буржуазии подчинить танснациональным корпорациям производственный аппарат страны и её финансовую систему. Однако капиталистический кризис усилился; процесс концентрации монополистического капитала продолжился не смотря ни на что, хотя он и не был осью официальной политики властей; Военная Партия, до этого разделённая, наконец сплотилась; оппозиционные руководители Всеобщей Конфедерации Трудящихся вновь подверглись преследованиям. Этот противоречивый период окончился военным переворотом и приходом к власти хунты генерала Онганиа в июне 1966 года, поддержанного перонистской профсоюзной бюрократией, а так же самим генералом Пероном, возлагавшим на новое правительство «Аргентинской Революции» большие надежды.
Но Кригер Васена, новый министр экономики, своей предательской политикой окончательно открыл двери для проникновения и концентрации крупного капитала. Этот процесс, позволивший сконцентрировать капитал в руках избранных единиц, породил недовольство рабочего класса и крупные выступления индустриального пролетариата, ставшего основной ударной силой народного лагеря.
Судьбоносные события на международной арене способствовали быстрой политизации рабочей борьбы: Кубинская Революция и победа кубинского народа над контрреволюционной бандой в Заливе Свиней, вторжение войск США в Доминиканскую Республику, агрессия североамериканцев против Вьетнама, партизанский опыт Че Гевары в Конго и Боливии, победа Алжирской Революции…
Перед лицом всех этих событий, внутри аргентинского общества происходят значительные перемены. Внутри политизированного рабочего класса нарастают дискуссии, происходят выступления, проложившие путь для появления нового поколения молодых людей, не сумевших устроиться на работу или поступить в институт в условиях политического кризиса или преследований со стороны властей. Именно эти молодые люди все свои надежды возлагали на кубинский опыт, совершенно отличный от методологии, предлагавшейся буржуазными демократами или традиционной левой.
Перонизм и традиционные политические партии, не имевшие представительств в лагере монополистской буржуазии, но по-прежнему выражавшие интересы фактически уничтоженной мелкой буржуазии, были неспособны указать путь для выхода из кризиса. Ибо, национальная буржуазия, некогда шедшая в авангарде развития капиталистического общества, была разрушена секторами, подчинёнными западным монополиям.
Перонизм, несмотря на усиление прогрессивных тенденций (революционный перонизм Кука), продолжал тосковать по «героическому прошлому», совершенно не принимая во внимание изменившиеся международные и национальные политико-социальные условия. Коммунистическая Партия, подвергнув себя самокритике на XVI Конгрессе, полностью утратила свою революционность и не могла дать ответы на вопросы, поставленные историческим моментом и рабочим классом.
После падения правительства Перона, перонистские группы, ориентирующиеся на интересы народа, несколько отошли от своих классических политико-идеологических теорий, в угоду новой идее, ранее не являвшейся частью перонизма: идее радикальных социальных изменений (социальной революции). Между тем, многочисленные группы коммунистов, социалистов и «независимых марксистов» (как они себя именовали), «открыли» для себя перонизм, так же привнеся туда революционные тенденции, что послужило началом для обвинений со стороны перонистского руководства и профсоюзной бюрократии в «инфильтрации в перонистский лагерь ультралевых элементов». Таким образом, следуя политике уступок, некоторые сектора левого лагеря доходили до искажения фундаментальных марксистско-ленинских постулатов.
Отсутствие политического представительства новых социальных секторов, порождённых развитием капитализма в его монополистической стадии, восполнялось появлением многочисленных мелких организаций и групп самых разных политических оттенков. Среди этих групп, мы можем выделить две, давшие начало «Революционной Партии Трудящихся».
25 мая 1965: рождение PRT
В ходе формирования PRT объединились две группы, принадлежащие к различным тенденциям: «Революционный Народный Индо-американский Фронт» (Frente Revolucionario Indoamericano y Popular – FRIP) и «Рабочее Слово» (Palabra Obrero).
FRIP, политически неоднородный, был укомплектован студентами, мелкобуржуазными интеллектуалами и рабочими северо-запада страны (главным образом, из Сантьяго дель Эстеро и Тукумана). Члены FRIP по большей части принадлежали к националистической антиимпериалистической тенденции, которая, в некоторые моменты, сближалась с перонизмом, и в последующем постепенно эволюционировала в сторону марксизма. Столь противоречивые концепции постепенно сглаживались в ходе дебатов, политического обучения и практики. Сближение FRIP с левым фронтом объяснялось тяжёлым общественным кризисом и поиском путей его преодоления.
По этой же причине активисты FRIP вынуждены были усилить связи организации с городскими трудящимися, работниками сахарной промышленности, сельскими рабочими и беднейшими крестьянами Сантьяго и Тукумана. Эти сектора, чрезвычайно воинственные и имевшие долгую историю рабочей борьбы (особенно это касается работников сахарной индустрии Тукумана), пылко поддерживали перонистские проекты, что не мешало им, во время правления самого генерала Перона, развернуть в провинции массовую протестную борьбу (грандиозная стачка сахарных рабочих в 1949 году служит тому примером). Внедрение FRIP в эти сектора обогатило практику организации и позволило адаптировать свою идеологию под нужды пролетариата.
Наиболее значимым примером для молодых людей из FRIP являлась Кубинская Революция. Националистические антиимпериалистические сектора организации рассматривали кубинский опыт в контексте своих собственных воззрений, и видели в ней «патриотический», «американский» порыв, направленный против империализма янки. FRIP не сформулировал ясных классовых теорий, главной направляющей организации являлся латиноамериканский национализм, материализованный, как казалось активистам организации, на первых стадиях Кубинской Революции. Провозглашение Фиделем Кастро социалистической направленности своей революции потрясло всё латиноамериканское общество и углубило противоречия внутри FRIP, некоторые сектора которого напрочь отвергали социалистическую модель.
Марио Роберто Сантучо играл одну из главных ролей в идеологической борьбе внутри FRIP, начавшейся на фоне дискуссий о социализме. В 1961 году он посетил Кубу и в течение двух месяцев проживал там, лично наблюдая кульминацию процесса превращения Кубинской Революции в революцию социалистическую: разгром местной буржуазии и различного рода политических оппортунистов, мобилизацию рабочих масс, полных энтузиазма для построения нового общества. После возвращения, он принял активное участие в деятельности FRIP, - который только что завершил своё формирования после долгого периода организации, - и стал одним из тех, кто инициировал и обострил внутреннюю борьбу для превращения FRIP в эмбрион аргентинской революционной партии.
 |
| Марио Роберто Сантучо |
«С момента первых личных контактов с Кубинской Революцией и с Че, когда было принято решение бороться за социалистическую революцию в Аргентине, мы твёрдо следовали стратегии развития базовых условий для реализации этой задачи. Я неохотно присоединился к Коммунистической Партии, которую критиковал за её отказ от революции, вследствие чего Партия полностью утеряла доверие масс. Я поддержал только что рождённый FRIP, для того, чтобы приступить к строительству революционной партии, которую мы рассматривали как классическую партию ленинского типа».
На этом этапе жарких дискуссий внутри FRIP, началось сближение с политическими секторами, имевшими широкую поддержку среди трудящихся, крестьян и студенчества. Среди этих контактов особо стоит выделить отношения с секцией Коммунистической Партии в Сантьяго дель Эстеро, с которой, после совместных выступлений в поддержку Кубинской Революции, FRIP предложил укрепить связи посредством взаимного обмена документами и мнениями, а так же общей практики. Негативный ответ Компартии был объяснён тем, что, в соответствии с политической линией, партии запрещено поддерживать контакты с организациями, характеризующимися как «троцкистские».
В свою очередь, «Рабочее слово» являлось одной из троцкистских групп, появившихся в Аргентине в 50-х годах после развенчания Советским Союзом культа личности Сталина. Группа имела значительное представительство в рабочих секторах Тукумана, и с конца 50-х годов практиковала совместные действия с перонистами.
Совместная работа FRIP и «Рабочего Слова» берёт своё начало со стачки работников сахарной промышленности, фантастически обнищавших в результате кризиса в индустрии 1961-62 годов. Тогда произошли многочисленные столкновения между бастующими и полицией, а так же имел место быть острый конфликт между членами профсоюза и его верхушкой, в результате чего «Рабочая Федерация Трудящихся Сахарной Индустрии» (FOTIA) перешла под контроль самих трудящихся. Основные руководители восставших – Леандро Фоте (Сан Хосе), Гонсалес и Рамон Роса Хименес (Санта Лусия), Мигель Сория (Консепсьон) и Кинтеритос (Санта Анна), - в ходе конфликта осуществляют совместную деятельность с активистами FRIP-PO.
К 1963 году окончательно созрела идея об объединении обеих организаций и создании «Единого Фронта» для усиления работы среди трудящихся сахарной индустрии. Эта общая деятельность непосредственно приблизила FRIP к марксизму троцкистского толка.
Несмотря на глубокие различия, которые явно проявлялись с первых же шагов, две организации постепенно шли к полному объединению, которое официально состоялось 25 мая 1965 года, когда и была образована «Революционная Партия Трудящихся».
Обе организации сошлись во мнении о необходимости создания Революционной Партии Рабочего Класса, но концепция этой партии у обеих организаций была различной. Сектор FRIP высказывался, - хотя и очень туманно, - о формировании революционной организации рабочего класса, в то время как «Рабочее Слово» настаивало на необходимости существования партии трудящихся, которая была бы создана и развивалась внутри профсоюзов: то есть, согласно PO, Всеобщая Конфедерация Трудящихся и должна была быть Рабочей Партией. Тактикой «Рабочего Слова» была спонтанная экономическая борьба, осуществляемая совместно с рабочими массами. FRIP же провозглашал необходимость политической работы внутри лагеря трудящихся и масс в целом, поскольку только подобная деятельность будет способствовать созданию и развитию революционной партии.
Другой точкой расхождения было отношение к вооружённой борьбе. Данная тема уже становилась объектом жарких дебатов внутри «Рабочего Слова», когда фракция, возглавляемая Анхелем Бенгочеа, удалившись от организации, создала вооружённую структуру под названием «Вооружённые Силы Национальной Революции» (Fuerzas Armadas de la Revolucion Nacional), и попыталась развернуть партизанские действия в горах на севере Тукумана, стремясь повторить опыт Кубы. Науэль Морено, основной руководитель «Рабочего Слова», порвал всякие отношения с Бенгочеа, который стремился привлечь рабочих провинции, разочаровавшихся в легальной борьбе.
Марио Роберто Сантучо яростно выступал против стратегии фокизма в ходе внутренних дебатов, посвящённых вооружённой борьбе, настаивая на предварительном создании революционной партии, которая, завоевав поддержку масс, и развяжет подлинную революционную войну. Бенгочеа не удалось завоевать авторитет среди трудящихся Тукумана только потому, что в их среде имел огромное влияние Сантучо, выдвигавший идею сражающейся партии рабочих масс.
Опыт Бенгочеа и Масетти (создатель «Партизанской Армии Народа», сражавшейся в 1963-64 гг. в Сальте, на северо-западе Аргентины) красноречиво демонстрировал вредность кубинской стратегии, применяемой без учёта национальных условий.
Итак, внутри единой организации началась первая дискуссия по вопросу о взятии власти в Аргентине: Вооружённая борьба как метод захвата власти? Вооружённая борьба авангарда или вооружённая борьба масс? Вооружённая борьба – до или после создания революционной партии? Какой тип партии необходим, чтобы повести народ к захвату власти?
Так же существовали значительные противоречия между двумя крыльями организации касающиеся вопроса об отношении к перонизму («Рабочее Слово» в тот момент ещё проводило политику «внедрения» в перонистский лагерь) и IV Троцкистскому Интернационалу (PO настаивало на присоединении PRT к нему). Эти два вопроса были разрешены путём компромисса на II Конгрессе PRT (1966), который постановил полностью отказаться от практики «внедрения» и войти в IV Интернационал. Сектора «Рабочего Слова», кроме всего прочего, так же требовали идентификации PRT как «троцкистской партии», но этого не было сделано никогда. IV Конгресс официально «определил» PRT как «Марксистскую революционную партию», а после VI Конгресса партия полностью перешла на платформу марксизма-ленинизма.
Необходимо указать, что троцкистское влияние в процессе создания организации не выражалось исключительно «Рабочим Словом»; скорее, это было идеологическим выражением мелкобуржуазных секторов партии, не усвоивших концепцию диалектического материализма в истории и ленинских критериев революционной партии.
Создание PRT группой молодых людей, осознавших необходимость революционной партии, стало качественным скачком в политической надстройке. Осознание необходимости революционной марксистско-ленинской партии, подпольной партии профессиональных революционеров, построенной на принципах демократического централизма, стало поистине смелой политикой в момент, когда сами по себе марксистско-ленинские концепции подвергались ожесточённой критике со стороны левых секторов, считавших, что ленинизм неизбёжно ведёт к бюрократизму: такому же, какой построил Сталин в КПСС и в Советском Союзе. Симпатий марксизму-ленинизму не добавляла и просоветская аргентинская Коммунистическая Партия, которая, следуя реформистской линии СССР, отказалась от намерения захватить власть и выступала против любых революционных действий, благодаря чему полностью утратила доверие народа.
Но пройдёт ещё несколько лет, прежде чем PRT встанет в авангарде классовой борьбы. А когда она родилась, речь ещё не шла о марксистско-ленинской организации, поскольку, как указано выше, PRT представляла собой лишь синтез различных идеологий и политических практик. Она ещё не была партией нового типа, ленинской партией; они и не могла ей быть, потому что партия – это исторический феномен, рождающийся благодаря развитию общества и конкретных условий, в которых она действует.
Партия рождается благодаря обострению классовой борьбы: только за счёт неё партия развивается и крепнет. Рабочий класс Аргентины и некоторые народные сектора накопили уже огромный опыт политической борьбы, однако цель захвата власти у буржуазии, выдвинутая PRT, была новым словом в этой борьбе. Успехи и неудачи этой борьбы за власть должны рассматриваться в прямом отношении к материальной базе и уже имеющемуся политическому опыту. PRT, созданная в 1965 году, и идеи, которые партия проповедовала, были продуктом развития рабочего класса на данном этапе. Продуктом исторического опыта классовой борьбы, продуктом осознания полного краха демократического проекта национальной буржуазии, продуктом ошибок реформистской Коммунистической Партии. Партия появилась на краю КПА и «Международного Коммунистического Движения», отказавшегося от использования накопленного опыта мировых революций.
Жизнь партии это не только работа её руководителей. Это взаимодействие партии и рабочего класса, а так же других социальных секторов; роль партии в классовой борьбе. Руководители являются лишь выражением и продуктом коллектива. Однако, партия порождает лидеров, потому что нуждается в них. Поэтому мы не можем не указать на ту существенную роль, которую играли в жизни партии такие руководители как Марио Роберто Сантучо, Доминго Мена, Бенито Уртеага, Луис Пухалс, Антонио дель Кармен Фернандес, и те многие, кто, своим революционным духом, своими непрерывными изысканиями в области марксизма-ленинизма, своей верностью революции подпитывали PRT, а так же превратили партию в пример не только для революционеров и широких слоёв аргентинского народа, но и для всей Латинской Америки.
