27. «Каникулы» во Франции
Тем летом, особенно в августе 1976 года, итальянские города опустели. Это было время каникул – люди уезжали на море или в горы, и для меня, одного из самых опасных и разыскиваемых преступников Италии, это было отрицательным фактором. Рим мог стать для меня опасной ловушкой: в этот период я мог быть индивидуализирован достаточно легко. Кроме того, стало очень трудно ходить с пистолетом по одной простой причине: я не знал, где его прятать в такую жару. Летом все носят джинсы и футболки, или же рубашки с коротким рукавом. Где я мог спрятать «Кольт» 45? Это было очень трудно. По этой банальной причине даже «Красные Бригады» приостанавливали летом свою деятельность.
«Болтуны» и «мягкотелые», которых я никак не мог извести, советовали взять небольшую паузу и отправить всех наших «сотрудников» на каникулы, как и любых других служащих. Буржуазный менталитет товарищей временами всё ещё давал о себе знать. Но я держался противоположных позиций: не может быть никаких «отпусков» и «каникул» во время войны. Это неправильно.
В этот момент из-за границы кто-то вновь заинтересовался нашим движением. И поскольку в нашем распоряжении не было ни радио, ни специальных машин с секретными кодами, единственным инструментом общения с зарубежьем оставался телефон. Естественно, общественный телефон. Один товарищ сообщил мне, что Клемент Грациани ищет меня, чтобы поговорить. Встреча с эмиссаром Грациани была назначена в квартале Прати, на площади Мадзини, где располагалась почта и пункт телефонных переговоров, откуда я мог бы относительно безопасно позвонить во Францию. На встречу я пошёл в сопровождении своего старого товарища Джанфранко Ферро: он сильно похудел и, кроме того, у него начало портиться зрение. В огромных очках, долговязый и худой, он выглядел нелепо.
На площадь Мадзини в сопровождении большой группы товарищей, некоторые из которых входили в нашу структуру, явился Пеппе Пульезе. Я схватился за голову – подобная шумная компания могла бы привлечь внимание полиции, что было бы для нас равносильно провалу. Поэтому я проигнорировал встречу – знаками я приказал идти Пеппе дальше. Он и его толпа проследовала мимо нас. Я не ошибся в своих подозрениях – Пеппе был выслежен полицейским шпионом, который, прибыв на площадь Мадзини, стал тщательно фиксировать в свой блокнотик все казавшиеся ему подозрительными вещи. Я поблагодарил бога за то, что мы с Джанфранко явились на встречу на чёрном мотоцикле «Гуцци», который одолжили у хорошего «чистого» человека, поэтому не привлекли внимания шпика. На этот раз, мы избежали тюрьмы, благодаря своей тщательной конспирации.
Я позвонил Грациани, и пару дней спустя, вместе с несколькими товарищами, оставил Италию, направившись во Францию. Первым пунктом нашего путешествия была Генуя, где нас должен был встретить Мауро Мели, который должен был разменять на более мелкие купюры часть денег, похищенных нами из Министерства Труда. На встрече, я передал ему деньги и моего кота. Я не знал, что уже в тот момент Мели находился под колпаком полиции.
Границу я перешёл без проблем. Через несколько дней, я позвонил из Франции Мели. Ответил женский голос: «Вы что, не читаете Corriere Mercantile?» Я бросился на улицу к газетному киоску. На заглавной странице располагалось сообщение о бегстве Мели и проведённом в его доме обыске, в ходе которого были найдены 180 миллионов лир. Деньги, которые, согласно статье, необходимы были для поддержания «национал-туристов» (такой эпитет уже использовал я): членов старого MPON, бежавших за границу. Я не сомневался, что Мели станет важным ключиком к разоблачению всей подпольной структуры. Катастрофа. Мои товарищи чуть не плакали: деньги, предназначенные на организацию за рубежом нашего печатного органа, потеряны навсегда. Я смотрел на вещи более трезво: потерянные деньги могли быть заменены другими. А вот, когда мы потеряем людей или целые структуры, их заменить будет нечем. Я был очень зол.
Читая газеты, я узнал, что Мели, будучи одновременно и экстремистом, и владельцем отеля, находился под постоянным надзором полиции, карабинеров и налоговой инспекции. К нему постоянно наносили «визиты» и производились обыски. В ходе одного из таких визитов, был досмотрен номер в гостинице, который Мели постоянно держал забронированным. Здесь был обнаружен денежный мешок, с которого наш товарищ даже не удосужился сорвать пломбу с аббревиатурой Министерства Труда и Социального Обеспечения, безвкусное серебряное ожерелье с двусторонним топором (символом MPON) и пистолет «Люггер» - весьма громоздкое и устаревшее, но, тем не менее, надёжное оружие.
В Ницце я встретился с Грациани, который так же был в ужасе от генуэзского ареста. Я сказал, пытаясь успокоить его, что Мели надёжный товарищ, что он сможет выпутаться из этой ситуации и прибудет во Францию несколько позже.
На следующий день мы с Грациани отправились в бар знаменитого роскошного отеля «Negresco». Неожиданно, мы нос к носу столкнулись с Мауро Мели. Я попросил разъяснений по поводу денег, он начал что-то бормотать. Буквально за шкирку я вытащил его из отеля – я думал вывезти его на какой-нибудь уединённый пляж и застрелить там, заставить навсегда исчезнуть. Я уже чувствовал «гниль» этого человека, который, несколько лет спустя, будет давать против меня показания на суде. Более-менее придя в себя, я начал интересоваться, как теперь нам вылезать из того дерьма, в которое Мели нас загнал. Он сумел убедить меня остаться на некоторое время во Франции, чтобы перевести дыхание и отдохнуть. Вернувшись обратно в Ниццу, я поговорил с Грациани, и вместе мы решили организовать встречу руководителей MPON, чтобы сформулировать стратегический план организации в письменном виде.
Грациани хотел, чтобы организация находилась под полным контролем зарубежного руководства, через специальных доверенных людей, которые должны быть кооптированы в итальянскую структуру. Товарищи, приехавшие со мной из Италии, ни о чём таком даже слушать не хотели. Они действовали со мной в Италии, в организации, которая полностью отличалась от той, какой некогда руководил Клемент. Теоретические воззрения Грациани уже не имели никакого веса. Он был в меньшинстве. Я был разочарован таким поворотом событий.
Мы поехали обратно в Италию. В Рим мы направлялись не по автостраде, а по государственной, второстепенной дороге. Роковая ошибка, поскольку здесь действовала безукоризненная система дорожно-пропускных пунктов. И действительно, в Тоскане, близ Гроссето, нас остановили карабинеры. На руках у нас были фальшивые документы. Кроме того, с нами был генуэзский товарищ, - единственный, кто использовал настоящее удостоверение личности, - который был занесён в полицейскую картотеку как опасный неофашистский экстремист. Мы были в шаге от ареста. Полиция просмотрела наши документы, но ещё долго не позволяла нам ехать дальше. В то время, как один из сотрудников что-то передавал по рации, ко мне приблизился второй полицейский. Этот синьор, заметивший, что я был его возраста, начал рассказывать мне о своей жизни. И я, зажав пистолет между ногой и дверью автомобиля, терпеливо выслушивал жалобы на его сына, который отвратительно учился в школе. Я был в ужасе оттого, что, возможно, мне сейчас придётся стрелять в этого человека: во «врага», который вдруг превратился в отца семейства, моего соотечественника, по сути – хорошего парня. Я никогда не был безжалостной машиной войны, или же человеком-оружием а-ля Нечаев, я был таким же, каким был и «враг». И это приносило большие неудобства. К счастью, полицейские не стали требовать документы у того генуэзского юноши, который, надо сказать, был самым невиновным из всех нас. Извинившись за беспокойство, они отпустили наш автомобиль.
