35. Великий несостоявшийся побег
Нас переводили из тюрьмы в тюрьму так же и для того, чтобы уменьшить возможность организованного побега: никто из нас не должен был оставаться слишком долго в одной и той же тюрьме. Летом я был переведён в римскую «Реббибию», поскольку намечался новый судебный процесс над «Политическим Движением Новый Порядок»: я был одним из многих обвиняемых членов MPON. Как обычно в таких случаях, нам всем вменялось «восстановление фашистской партии».
В секторе G12 я встретился со всей своей вооружённой бандой. Они тут были все. Джанфранко Ферро, Алессандро Спарапани, перуджианские, сицилийские, римские фашисты. Целая «чёрная» колония обосновалась в «Реббибии». Было весело. Мы были все вместе, смеялись, шутили, гуляли во внутреннем дворике. В камере моими компаньонами были Ферро и Джованни Феррорелли. Как обычно, я обдумывал один и тот же план: как убежать? Кое-кто со свободы сообщил мне, что имеется реальная возможность покинуть тюрьму: я должен лишь был сделать так, чтобы мне вызвали психиатра. Это был наш человек, он должен был передать мне два пистолета. Этот синьор, который вызвался помочь мне, был типичным комнатным фашистом – радикальным снаружи, но мягким внутри. По Риму он обычно передвигался с доберманом на поводке (воображал себя, наверное, каким-нибудь надзирателем в концлагере), блистая серебряной бляхой на ремне в виде обоюдоострого топора. И ладно бы, если бы это было всё. Товарищ честно предупредил меня, что есть все основания полагать, что этот человек мог быть связан со спецслужбами. Я ответил категорическим отказом. Я хотел получить свободу, но не таким способом: об этом нечего было и говорить. Во-первых, симуляция сумасшествия значила бы мою политическую смерть: я, как представитель Движения, его военный руководитель, не мог пасть так низко. Я по-прежнему верил в возможность продолжения борьбы. И кто бы пошёл за мной, если бы я получил клеймо ненормального? А любые сделки с Государством, с его представителями, вообще никогда меня не привлекали. Даже чисто практически: я мог убежать с помощью спецслужб, спору нет, но где бы я оказался после этого? В могильном склепе римского кладбища Верано? Я не мог доверить свою жизнь людям, которых я считал врагами. Я не был юным идиотом, чтобы верить в возможность контролирования контролёра. А погрязать в тёмных делах спецслужб, в шантаже и государственном терроризме, я нисколько не желал.
Но, в любом случае, побег был моей главной мыслью и первейшим приоритетом. Каждый день я изучал всё то, что окружает меня, чтобы прознать все секреты, чтобы найти слабые точки. Однажды я заметил, что за оградительной стеной напротив моей камеры, начинается широкое поле – там начинались луга, окружавшие тюрьму. Я знал так же, что «Реббибия» находится недалеко от места слияния двух рек: Тибра и Аньене. Я знал (мой опыт старого охотника помогал мне), что утром в таких местах, особенно по осени, весьма туманно. Чуть позже я заметил, что этот участок стены вообще был плохо просматриваемым: он мог стать путём к свободе. Так, вместе с Джанфранко Ферро и Джованни Феррорелли, я подготовил план побега, который, в теории, был весьма перспективным.
Мы раздобыли себе одежду зелёного цвета, чтобы иметь возможность замаскироваться в лесу. Брюки, рубашки, обувь – всё зелёное. С нами в камере сидел молодой паренёк, который не мог следовать за нами, хотя и выражал горячее желание. Мы не хотели подвергать его смертельной опасности ещё и потому, что его срок по сравнению с нашими был смехотворен. Он не имел никаких мотивов к побегу, кроме страсти к приключениям. Мы решили усыпить его мощным болеутоляющим средством.
Проблемой так же было открытие окна. В «Реббибии» вместо «стандартных» квадратных решёток использовались тонкие железные прутья, перекрещенные по диагонали, формировавшие, таким образом, нечто вроде усиленного проволочного заграждения. Благодаря другому заключённому, местному воротиле «черного рынка», нам удалось раздобыть несколько стальных пилок по металлу. Джанфранко Ферро, который был специалистом в таких делах, принялся резать прутья. Он работал по воскресеньям, в полном молчании, в то время как мы слушали по радио репортаж о футбольном чемпионате. Таким образом, через четырнадцать дней, решётки на окнах были перепилены. Товарищи на свободе, которые должны были помогать нам при побеге, так же были обо всём проинформированы. У одного из них имелось ружье «Fall»: не для того, чтобы убивать, но для того, чтобы подавить любую попытку реакции охраны. Чтобы спуститься из окна камеры, а затем подняться по стене, мы смастерили лестницу. Не из «классических» простыней, а из разорванного надёжного чехла для матраца. Результат получился наилучшим. Наконец, из железных частей, оторванных нами в уборной и ножек табурета, мы смастерили специальные приспособления-крючки для закрепления лестницы на стене.
Я категорически отрицал возможность бегства в летние дни, настаивая на том, что датой побега должен был быть День Святого Мартина, 11 ноября: в период, когда мы совершенно точно могли бы рассчитывать на густую завесу тумана. Ферро и Феррорелли, напротив, очень спешили. «Пьерлуи, мы должны бежать при первом же удобном случае. Бежать как можно скорее» - повторяли они каждые пять минут. Я неохотно согласился. Однажды вечером, после ужина, мы успокоили нашего сокамерника болеутоляющим, а сами начали дежурить у дверей. Мы хотели бежать незадолго до рассвета. Но к нашему разочарованию, утром тумана не было.
И, как-то так случилось, что на следующий день в «Реббибии» был большой обыск с участием высокопоставленных лиц. Коридоры тюрьмы наполнились агентами. Мы, надеясь на невозможное, томились в развлекательном зале. Обыски проходили в таком стиле: заключённых выводили, переворачивали в камере всё вверх дном, и, если всё было в порядке, оставляли в покое. Нигде ничего подозрительного агентам обнаружить не удалось. Кроме нашей камеры. По нездоровому шевелению сотрудников, мы поняли, что они сто-то обнаружили. Через несколько минут нас позвали. Две шеренги агентов поджидали нас. «Сейчас будут бить» - подумал я. Обычная практика, применяемая к тем, кто нарушил тюремный режим. Проход через шеренги полицейских, раздающих удары и зуботычины. Напротив, бригадир дал приказ не трогать нас. «Не прикасайтесь к ним! Не трогайте!» - выл он. Нашу лестницу нашли и на наших же глазах разрезали. Наблюдал я за этим с тяжёлым сердцем.
После нас направили в кабинет командующего внутренней охраной. Когда я вошёл в офис, он начал вопить: «Ты знаешь, кто был здесь недавно? Ты знаешь, кто сидел на этом кресле? Кто? Это был министр внутренних дел, синьор Франческо Коссига!». «Скорей беги за гипсом, чтобы успеть снять с кресла слепок задницы этого достопочтимого сеньора» - дерзко ответил я. Я был разочарован, огорчён, взбешён. Но должен был демонстрировать свою гордость. Командующий стал красным от ярости: «Когда ты был в изоляции, ты дал мне слово, что не будешь мутить воду и сеять хаос» - «Но, команданте, я же собирался проделать всё без шума и пыли. Я не мутил воду и не сеял бардака». Его лицо стало бордового цвета: «Убирайся! Вон!».
Меня перевели в другую секцию, G13. На этот раз, решётки на окнах были двойными и более мощными – разрезать их было нереально. Камера закрывалась на две бронированные двери. Нашу одежду агенты специально перепачкали красным лаком, который мы использовали в ходе распила решёток, покрывая им сталь для того, чтобы снизить шум пиления. Это была своеобразная месть.
Как-то, после окончания процесса над MPON, ко мне в камеру вошёл охранник и сообщил: «Собирайся с вещами». Я был уверен, что меня переведут обратно в Порто Адзурро. Это мне было по душе. В уме я нарисовал уже следующий план бегства. Я собирался бежать по дороге из порта к тюрьме: на холмах, засаженных оливковыми деревьями. Один из товарищей заблокировал бы дорогу камнями, останавливая автомобиль. Вместе с другими, они собирались окружить автомобиль, и, под прицелами автоматов, освободить меня. Потом, бегом или на машине, мы достигли бы моря, на берегу которого нас ждала надувная резиновая лодка. На полной скорости мы должны были достигнуть Пунта Ала или какого-нибудь другого тосканского городка. Чтобы защититься от вертолётов, которые поднимутся в воздух для моего поиска, товарищи имели ручной пулемёт MG. Всё, вроде бы, предвещало успех.
Внезапный визит охранника, никак не прояснил ситуацию. «Куда мы идём?» - «Потом узнаешь». Они отвели меня в транзитный сектор тюрьмы. Поздно ночью меня разбудили. Всю дорогу до главного входа меня сопровождал полицейский – крайне редкое явление в тюрьме. Здесь уже скопилось множество других заключённых в окружении охраны: готовился крупный перевод. Закованный в наручники, я, вместе со всеми, поднялся на борт автобуса. В Чивитавекья в автобус, среди прочих, погрузился и Феррорелли, который был переведён сюда после попытки бегства из «Реббибии». Приехали мы на какую-то военную базу и высадились в старом танковом гараже. Здесь уже стояли два больших транспортных вертолёта.
Полёт продолжался недолго. Под нами было море. В этот момент заключённые спорили и заключали пари по поводу того, куда нас всё же везут. Кто-то утверждал, что мы летим в Пианозу. Другие говорили о Сардинии. Но я понял всё: мы направлялись на остров Асинара.
