3. 1971
Наступление нового 1971 года не принесло никаких
существенных изменений на уругвайскую политическую и околополитическую сцену.
Бразильский консул Алоизиу Марес Диас Гомиде по-прежнему оставался в плену у
«Тупамарос», как и американский почвовед Клод Флай. Массовые обыски,
проведённые полицией в Монтевидео и его окрестностях, с привлечением более 20
тысяч сотрудников правопорядка и военнослужащих, не сумели развеять пелену
неизвестности над вопросом о местопребывании этих двух иностранцев.
А «Тупамарос» тем временем, нисколько не смущаясь обилием
полиции, продолжали осуществлять свои революционные акции. Суть тактики
организации в то время сводилась к следующему простому утверждению: чем смелее
и наглее будет нападение, тем оно больше смутит и унизит правительство, полицию
и армию. Помимо непосредственно вооружённых действий, «Тупамарос» продолжили
следовать своему «Плану Сатана», похитив британского посла сэра Джеффри
Джексона.
Англичанин был схвачен на рассвете 8 января, когда на одной
из улиц с односторонним движением в старой части города четыре автомобиля
партизан полностью блокировали ход посольской машины. После чего её окружила
дюжина мужчин: двое телохранителей дипломата были избиты, а сам он силой
затащен в один из автомобилей.
Интенсивные поиски начались тотчас же после того, как
властям стало известно о новом похищении. На розыски были брошены около 12
тысяч сотрудников полиции и солдат; чиновники надеялись, что оперативные
действия помогут быстро обнаружить пленённого англичанина. Эти надежды рухнули
после того, как «Тупамарос» опубликовали своё «Коммюнике №14», в котором заявили,
что Джонсон был, по приговору революционного трибунала, направлен в специальную
«народную тюрьму».
Новая акция партизан повергла президента в уныние.
Во-первых, он не желал осложнять отношения с Великобританией. Во-вторых,
благодаря «Тупамарос», Монтевидео стремительно терял статус престижного
курортного места, привлекавшего ранее множество туристов, направлявшихся на
пляжи страны. Но даже эти факторы не помешали Пачеко Ареко тем же вечером 8
января сделать заявление, согласно которому правительство продолжит свою
жёсткую линию, и не будет вести никаких переговоров с партизанами.
Параллельно с этим, Пачеко Ареко с согласия Конгресса вновь
на 40 дней приостановил действия конституционных свобод. В столице был введён
комендантский час, все подозрительные задерживались без всяких объяснений на
неопределённый срок. Но ничто не могло помочь властям обнаружить «народные
тюрьмы» организации. В этой ситуации правительству оставалось только ждать, что
же сделают «Тупамарос» со своим новым «гостем».
Британцы так же были потрясены похищением посла. Если раньше
они слабо, но верили в уругвайские силы безопасности, то сейчас эта вера
исчезла вовсе. И когда президент заявил, что он не будет вести никаких
переговоров с партизанами, представители Великобритании поспешили пояснить –
президент не будет, а они будут. 11 января Лондон объявил, что специальный
агент британской разведки отправлен в Монтевидео с целью попытаться
договориться с «Тупамарос» об условиях освобождения Джексона. Миссия его, к
большому разочарованию англичан, окончилась полным провалом – разведчик
банально не смог выйти на герильерос, а те не торопились выходить на него
самого.
С августа 1970 года полиция и уругвайские вооружённые силы
не добились практически никаких успехов в деле розыска пленников «Тупамарос».
Единственной удачей стал случайный арест Рауля Сендика. Но когда Сендик, а за
ним и другие, объявили себя военнопленными и отказались разглашать какую-либо
информацию о движении, стало ясно, что через них не удастся выйти на след заложников.
Тогда правительство всеми правдами и неправдами попыталась «неофициально»
договориться с «Тупамарос»: члены семей пленников даже встречались с некоторыми
революционерами, пытаясь убедить их освободить иностранцев. После многих
месяцев просьб, выступлений по телевизору и даже публичных слёз, жена Алоизиу
Диаса Гомиде неожиданно получила сообщение от организации, в котором были
изложены условия освобождения её мужа.
Главным из них являлась передача «Тупамарос» одного миллиона
долларов в качестве выкупа, а так же снятие режима чрезвычайного положения,
введённого в январе, после похищения Джексона. Последнее требование выполнить
было не так то легко – официально правительство не вело переговоры с герильей,
однако 40-дневный срок режима подходил к своему завершению, и Конгресс мог
отказаться продлевать его. Таким образом, правительство могло, не теряя лица,
исполнить условие, выдвинутое «Тупамарос».
15 февраля 1971 года организация издала коммюнике,
анонсирующее освобождение бразильского консула после того, как будут возвращены
все конституционные свободы. Это требование было выполнено – Конгресс отказался
продлевать действие чрезвычайных президентских полномочий. Однако оказалось,
что сумму в 1 миллион собрать не удалось, поэтому «Тупамарос» удовлетворились
лишь 250 тысячами американских долларов. Как ранее и было обещано, 21 февраля
Диас Гомиде был освобождён, после чего он немедленно улетел на родину,
поправлять здоровье после шести месяцев плена.
Тем не менее, в руках у организации всё ещё оставались
американец Флай и британец Джексон, что являлось неприятным фактором для
уругвайских властей. Правительства США и Великобритании практически ежедневно
забрасывали МИД страны дипломатическими нотами, требуя как можно скорее
вызволить своих граждан из лап «террористов».
Совершенно неожиданное событие прервало ставший уже рутинным
процесс поиска заложников. В марте месяце, в одну из столичных больниц поступил
анонимный звонок, в котором сообщалось, что Клод Флай находится в одном из
автомобилей, припаркованных на территории автостоянки госпиталя. Обеспокоенный
персонал после некоторых поисков обнаружил агронома, находящегося в крайне
плохом состоянии – у него был констатирован сердечный приступ. В салоне так же
была обнаружена медицинская карта, составленная партизанским медиком, а затем
детализированная специально похищенным для этого гражданским кардиологом.
Изучив медицинские данные, предоставленные «Тупамарос», врачи пришли к выводу о
правильности действий герильерос. Поскольку, за отсутствием качественной и
квалифицированной помощи, американец мог умереть от инфаркта в любой момент –
транспортировка его в госпиталь была неизбежной.
В заявлении, выпущенном организацией чуть позже, «Тупамарос»
заявили, что Флай был освобождён из гуманистических соображений, так как в намерение
партизан не входит смерть талантливого специалиста по агрокультуре. «Тупамарос»
надеялись, что их шаг доброй воли сможет стереть из памяти народа воспоминания
о жестоком убийстве Митрионе годом ранее.
После первой помощи, Клод Флай так же, не медля ни секунды,
вернулся в Соединённые Штаты.
Итак, Флай и Диас Гомес получили свободу, и только
британский посол Джексон оставался в руках похитителей. В Монтевидео ходили
слухи, что он уже давно убит. Для того, чтобы опровергнуть эти домыслы и
укрепить свой изрядно пошатнувшийся имидж, «Тупамарос» распространили множество
фотографий, на которых Джексон был запечатлён читающим книгу «Сто лет
одиночества» Габриеля Гарсии Маркеса. Выбор произведения наверняка носил
демонстративный характер, указывая на возможный срок содержания британца за
решёткой «народной тюрьмы».
Тем временем, организация и не собиралась приостанавливать
действие своего «Плана Сатана». Вскоре «Тупамарос» похитили генерального
прокурора страны доктора Гвидо Берро Орибе. Практически сразу же после
пленения, партизаны растиражировали аудиокассету с допросом заложника, на
котором ему в частности задавался вопрос почему он не преследовал первых лиц
государства, замешанных в крупных финансовых аферах и валютных спекуляциях. В
качестве примера партизаны указывали дело о финансовой конторе «Монти» 1969
года, когда, несмотря на доказательства вины некоторых крупных чиновников,
судебные органы прекратили следствие в отношении них. С помощью этих и подобных
же вопросов, на которые Берро Орибе давал правдивые ответы, выяснилось, что
внутри государственной машины существует круговая порука прикрытия должностных
преступлений, и что никто не делает ничего, чтобы изменить данную систему. Сам
генпрокурор бороться с государством в одиночку не в состоянии, и, видимо,
только «Тупамарос» осуществляют хоть какие-то ходы в направлении радикального
изменения ситуации.
Все эти выходки партизан привели к тому, что имя «тупамарос»
стало нарицательным. Подвиги организации описывались в десятках уругвайских
газет, подчас – с достаточной долей уважения. Правительство понимая, что это
является бесплатной рекламой, подрывающей авторитет государственного строя,
ввело цензуру, запретив не только упоминать имя «Тупамарос», но даже такие
слова как «ячейка», «герилья» или «политический преступник». Столкнувшись с
информационной блокадой, «Тупамарос» дали ответ в своём духе – участились
вторжения и «оккупации» многолюдных мест: заводских столовых, кинотеатров и
баров, где партизаны, потрясая оружием, проводили принудительные короткие
лекции, а так же распространяли свои печатные обращения, особо упирая на
неспособность правительства справиться с прогрессирующей инфляцией, наносящей
вред экономике страны.
В феврале этого же 1971 года на политической сцене страны
появился новый игрок: коалиция, вобравшая в себя первоначально часть
христианских демократов, либералов и множество диссидентов из традиционных
партий, известная под именем «Широкий Фронт». Вскоре сборище всех оппозиционных
сил было поддержано многочисленными левыми партиями.
Множество уругвайцев, тосковавших по старым временам
«необатльизма», когда процветающую страну уважительно именовали
«Латиноамериканской Швейцарией», а закон и порядок (в том числе – политический)
соблюдался неукоснительно, поддержали «Широкий Фронт». Уже в апреле симпатии к
новой коалиции высказывали 28 процентов потенциальных избирателей. Вскоре этот
процент достиг 31, отодвинув на задний план традиционных политических
монополистов – партию «Колорадо» (28 процентов) и «Национальную Партию» (14 процентов).
Растущая поддержка оппозиции свидетельствовала о разочаровании населения в
нынешней политической модели.
Левые же поддержали «Широкий Фронт», рассматривая его как
возможность осуществления «мирной революции» посредством выборов, как сделал
это год назад в Чили доктор Сальвадор Альенде.
Вскоре и «Тупамарос», весьма прохладно относившиеся к выборам вообще,
всё-таки выразили полную и безоговорочную поддержку коалиции.
Несмотря на свой критический взгляд, «Тупамарос» не
исключали возможности перехода власти к «Широкому Фронту». В связи с этим, в
майском выпуске кубинского журнала «Tricontinental» была опубликована «Революционная Программа
Правительства Движения Национального Освобождения» (более известная как
«Декларация Тупамарос»), подводящая основу под будущее правительство
«Тупамарос» (или же правительство, находящееся под контролем «Тупамарос»).
Аграрный вопрос организация предлагала решить довольно
легко, выдвинув требование полного
перераспределения земельной собственности (в основном – крупных плантаций и
необрабатываемой земли) в пользу мелких предпринимателей. Другие крупные
земельные наделы предлагалось превратить в коллективные хозяйства, как это было
сделано на Кубе или в СССР.
Промышленную реорганизацию «Тупамарос» намеревались осуществить
тотальной национализацией и введением государственной собственности на средства
производства.
Удивительно, но основной кандидат от «Широкого Фронта»,
оппозиционный генерал Либер Сереньи, в своей опубликованной в сентябре 1971
года политической платформе практически слово в слово повторял основные пункты
доктрины «Тупамарос».
Опасность реальной «мирной революции» взволновала олигархию
и представителей правящего режима. По стране начали циркулировать слухи о
возможном военном вторжении бразильской армии в случае прихода к власти
«Широкого Фронта». Действительно, военная хунта соседней страны считала для
себя неприемлемым появление под боком «ещё одной Кубы». Бразильский генералитет
уже строил планы по молниеносному блицкригу и даже рассчитал, сколько времени
понадобится армии на то, чтобы взять Уругвай под полный контроль. Называлась
цифра в 30 часов.
В это время «Тупамарос», дабы поддержать электоральный
процесс и несколько сбить политическое напряжение, приняли решение свести свои
вооружённые действия к минимуму. Дабы подтвердить свои мирные намерения, в
конце сентября партизаны безо всяких компенсаций отпускают на волю сэра Джеффри
Джексона. Но даже несмотря на введение одностороннего перемирия со стороны
герильи, полиция не прекращала своих розысков, силясь обнаружить укрытия и
склады «Тупамарос». Эта деятельность имела некоторых успех: множество
комбатантов и симпатизантов организации были арестованы.
Очень неумно власти пытались бороться с политической
агитацией в тюрьмах, сконцентрировав всех политических заключённых в тюрьме
строгого содержания «Пунта Карретас». К сентябрю 1971 здесь находились более
ста «тупамарос». Власти пока ещё проявляли некоторую терпимость к арестованным,
позволяя им собираться вместе в одном блоке для дискуссий и занятий, или же
бродить из камеры в камеру без особых препятствий. Несмотря на статус тюрьмы,
меры безопасности здесь были относительно слабые. Поэтому ничего не было
удивительного в том, что в один из вечеров 106 заключённых во главе с Раулем
Сендиком просто покинули тюремные стены.
Как оказалось, побег готовился много месяцев. Заполучив
планы подземных коммуникаций Монтевидео, заключённые вырыли тоннель, шедший под
тюремными стенами в сторону находившегося близ учреждения жилого комплекса. В
ночь перед побегом, в один из домов этого комплекса, расположенный в нескольких
десятков метров от пенитенциарного учреждения, ворвалась вооружённая команда
революционеров. До смерти напугав жильцов, комбатанты принялись яростно ломать
фундамент. Через некоторое время обитатели с изумлением увидели, как из подвала
один за одним начали выходить десятки перепачканных людей в тюремных робах.
Каждый, появлявшийся из дыры, получал новую одежду и документы, после чего
спокойно следовал к поджидавшим на улице автомобилям, которые должны были
развести беглецов по разным точкам столицы. Через несколько часов поток
заключённых иссяк, и последние партизаны растворились в темноте. Из тюрьмы
бежали все высшие руководители «Тупамарос». Но их пропажу надзиратели
обнаружили лишь ранним утром, когда было уже поздно бить тревогу.
В дальнейшем, директор тюрьмы, обвинённый в преступной
халатности, вынужден был подать в отставку. Это массовое бегство унизило
правительство до такой степени, что Пачеко Ареко немного погодя взвалил
ответственность за проведение антиповстанческой борьбы на вооружённые силы,
надеясь, что они будут действовать более. Это шаг продемонстрировал недоверие
президента национальной полиции, которая была абсолютно деморализована
партизанами.
Результаты выборов, прошедших в ноябре, оказались
неожиданными. Несмотря на надежды, возлагаемые на «Широкий Фронт», Хуан Мария
Бордаберри, ставленник Пачеко Ареко, завоевал большинство голосов, и партии
«Колорадо» удалось сохранить контроль над правительством.
Население уже могло предсказать, как дальше будут
развиваться события. «Тупамарос» заявляли о прекращении огня на год (как
минимум) в случае победы «Широкого Фронта»; на полгода – в случае победы
«Национальной Партии». В случае же сохранения власти за «Колорадо», партизаны
грозились немедленно вернуться к вооружённому действию.
Но участь организации была предрешена. За время перемирия армия,
до этого стоявшая в стороне от политической борьбы, начала укреплять свои
позиции, готовясь к обширной кампании по борьбе с вооружённым движением.
Столкнувшись с новой, гораздо более мощной силой, «Тупамарос» потерпели полное
поражение. Более того – укрепление армии надолго изменило и всю ситуацию в
Уругвае.
