Неофициальная история FPMR. Засада

4.3. Засада

После неудачи 30 сентября и решении о переносе операции на следующие выходные,  встала новая проблема – как сохранить такую большую группу людей, не вызвав подозрений у соседей. Вскоре кого-то осенила блестящая идея. «Нам объявили, что на следующий день мы встаём рано, берём в руки кресты и Библию, потому что теперь мы превращаемся в братьев-католиков, приверженцев Движения Шёнштатт. Руководители назначили нам встречу в 7 часов вечера близ ворот Парка О Хиггинса», - вспоминает «Алонсо».

Действительно, в связи с невозможностью скрытного недельного содержания группы комбатантов в фешенебельном особняке, «команданте Эрнесто» принял предложение «Алехандро», который в то время являлся семинаристом школы, принадлежащей католическому Движению Шёнштатт. Валенсуэла Леви решил, что с понедельника стрелки трансформируются в группу горячих религиозных аспирантов, проживающих в гостинице «Carrio», недалеко от Сан-Альфонсо.

В соответствии с инструкциями, стрелки должны были покинуть дом утром в понедельник 1 сентября небольшими группами, укрывшись от посторонних глаз в салонах автомобилей. Они вновь возвращались в Сантьяго, рассовав по своим спортивным курткам распятия, библию и религиозные журналы. Общая встреча была назначена на 19 часов на автобусной остановке близ одного из входов в Парк О Хиггинса.

К семи часам вечера все комбатанты уже были на месте. «Рамиро» и «Хоакин» уже ждали их.

Когда они прибыли в гостиницу, здесь их встретил «Хорхе», раздавший ключи от забронированных номеров. Разместившись в комнатах, они спустились к ужину. В столовой для молодых семинаристов уже был накрыт длинный стол. Когда товарищи приступили было к еде, сильный кашель стоящего «Алехандро» привлёк внимание всех. Медленно и торжественно он произнёс: «Братья, давайте встанем, и поблагодарим Господа». Все переглянулись, некоторые даже рассмеялись, но, увидев серьёзное лицо «Алехандро» и владельца гостиницы, пристально наблюдавшего за ними, комбатанты напустили на себя благообразный вид. С этого момента, руководители операции называли будущих стрелков, в целях конспирации, не иначе как «семинаристами».

«Алонсо» вспоминает: «Многие могут подумать, что мы отнеслись к этим религиозным обязанностям без должного пиетета, но это не так: наши роли, от которых зависела секретность миссии, мы разыгрывали с большой тактичностью и уважением. Я делил номер с «Мильтоном», и мы решили подвесить в головах наших кроватей религиозные плакаты. Эти холодные ночи в предгорьях Анд напомнила нам эпоху борьбы за Независимость. Я был точно новый Мануэль Родригес, спавший рядом с домом тирана Марко дель Понта, переодевшись в монаха-франсисканца. Каждый из нас думал так. Все мы мечтали быть «Гусарами Смерти», верными солдатами Мануэля Родригеса».

Во вторник второго числа, несмотря на холод, столицу осветило яркое солнце. Стрелки спустились к завтраку, вновь вознеся благодарность богу под руководством «Алехандро». Церемония на этот раз выглядела более реалистичной, нежели прошлым вечером. Абсолютно все приняли новые роли «семинаристов». Но всё это благолепие длилось лишь до того момента, пока комбатанты не обнаружили в подвале гостиницы бильярдный стол. В мгновенье ока помещение заполнилось сигаретным дымом, крепкими ругательствами и громким смехом. В какой то момент двое из них отправились поискать чего-нибудь подзакусить, а когда вернулись, то сообщили, что на первом этаже они слышали такое, что можно было бы усомниться, богоугодное ли это заведение или заштатный притон. На этом игра была закончена. «Теперь мы отдыхали во внутреннем дворе, где загорали и читали Библию, осознавая, что любая ошибка может привести нас в лапы CNI», - повествует «Алонсо». И это было правдой.

«В середине среды, - продолжает он, - в гостиницу въехала пара. Они обедали сидя за столом, располагавшимся рядом с нашим. Наблюдали за нашим обеденным ритуалом, а после очень интересовались нашей игрой в угадывание кинофильмов, когда мы отдыхали во внутреннем дворике. Около одиннадцати часов вечера, когда я пошёл в туалет на втором этаже, выходя, я наткнулся на парня, который явно следил за нами. Он очень любезно со мной разговаривал. Но высказывал некоторые сомнения в нашей принадлежности к духовному училищу. К какой религиозной группе мы принадлежим? Какова наша вера? Почему мы выбрали столь дорогую гостиницу? Пытаясь сохранить спокойствие, я как мог отвечал на его вежливые вопросы. Поддерживая легенду, я устав от бесконечных вопросов, пригласил его в нашу Семинарию, расположенную в доме 14 по проспекту Викунья Маккена. Парень наконец прошёл в туалет, а я спустился вниз. Немедленно я доложил обо всём «Рамиро».

На всякий случай, было решено эвакуироваться из отеля. В четверг 4 сентября «Рамиро» отправился в особняк в Ла Обра, дабы подготовить всё к возвращению комбатантов. Вернулся он только к обеду. Все стрелки должны собраться в Ла Вертиентес, - в нескольких километрах от дома, - к 19 часам. Там их будут ждать два автомобиля. Из-за протестов, бушевавших в Сантьяго с предыдущего дня, сын владельца гостиницы Хосе Гонсалес самолично предложил отвезти «семинаристов» к назначенному месту. Отсюда они наконец добрались до особняка в Ла Обра.

«Алонсо»: «Мы вновь были рядом с нашим оружием, и теперь мы были более уверенными в себе. Ожидание не было напрасным. Мы знали, что наши действия могут изменить историю родины, и мы были готовы взять на себя эту ответственность. По радио мы слушали новости. В некоторых кварталах шли ожесточённые схватки с силами диктатуры, и это придавало нам мужества». 

С рассветом все собрались к завтраку. Дабы успокоить нервы и как-то отвлечься, стрелки начали выдумывать себе различные занятия. Были организованы турниры по пинг-понгу и шахматам, кто-то занялся выпечкой пирогов. Находясь начеку, комбатанты тем не менее наполнили дом тихим весельем.

Воскресенье 7 сентября выдалось ясным, всё предвещало приход скорой весны. Бойцы кое-как прикончили обед, так как высокий уровень адреналина не способствовал аппетиту. После обеда вновь, как и неделю назад, потянулось томительное ожидание. Через несколько часов, жизни каждого из них изменятся навсегда. Никто уже не шутил. Все были сконцентрированы. Всё было распланировано. Каждый стрелок знал своё место расположения, которые были осмотрены ещё в субботу во время небольшой пешей прогулки. «Хавьер» вновь стал «Хавьерой», ещё более «женственной», чем на прошлой неделе. Все детали операции были продуманы до мельчайших подробностей.

«Алонсо» вспоминает: «Хорхе» заставил нас выйти из комнат и сформировать строй в длинном коридоре особняка. Руководители других групп сделали так же. Каждый боец стоял, сжимая в руках винтовку, лицом к «Эрнесто» и «Тамаре». В наступившей тишине эхом раздавался записанный на магнитофон голос: «Трудящиеся моей Родины, я верю в Чили и её будущее! Другие чилийцы переживут этот мрачный и горький час…». С нами, из своего последнего укрытия в Ла Монеда, говорил Альенде: слёзы выступили у всех на глазах. Пиночет, сукин сын, подонок! Уже крупные капли катились по нашим щекам, но мы твёрдо прижимали винтовки к груди. Хотелось кричать: Предатели! Тут раздался голос «Эрнесто», говорившего, с трудом подавляя эмоции: «Братья, мы и есть эти другие чилийцы, о которых говорил Альенде. И если даже придётся умереть для того, чтобы покончить с тираном, то вперёд! История изменилась, и она ещё оценит и подвиг Альенде, и нашу акцию для Новой Родины по достоинству».

Звук телефонного звонка в 18:15 разорвал напряжённую тишину в доме. Швейцарская гражданка Исабель Майорас предупредила «команданте Эрнесто», что кортеж Пиночета проследовал через Сан-Хосе-де-Маипу к Сантьяго. Из окна второго этажа, откуда открывался прекрасный обзор, было видно, что она права. «Всё, пошли!» – крикнул команданте.

«Я, как и другие, схватил сумку с винтовкой и продуктовый мешок, в котором были сложены гранаты», - говорит «Алонсо». «Тамара», стоявшая в дверях, пожелала им удачи.

«Пока мы бежали к автомобилям, я видела, как «Лили» собирает кастрюли, в которых она готовила нам в течение этой недели», - рассказывает «Фабиола». Она видела, как горничная ушла вместе с «Тамарой». «Обе они рыдали навзрыд».

Ещё оставалось время для того, чтобы занять позиции. «Два мотоцикла, пять автомобилей, группа «Хоакина» уже заняла своё место», - рявкнул «Эрнесто». «Рамиро», гораздо более опытный, чем «Алонсо», предложил ему жевательную резинку, спросив попутно, как он себя чувствует. «Хорошо», - проговорил тот.

Первым автомобилем, стартовавшим на позицию, являлся синий грузовик «Тойота» группы отступления под управлением «Хоакина». Вторым был джип «Лэнд Крузер» «Алонсо», на котором разместилась штурмовая группа №1 во главе с «Эрнесто». Затем следовал бежевый «Датсон» со штурмовой командой №2 под руководством «Виктора». Последней машиной являлся полноприводный «Пежо» под управлением «Мильтона», который, выезжая, случайно ударился о створки ворот.

«Алонсо» передаёт мысли тех минут: «Я думал, «Ну вот, мы идём». Представил себе, как начнётся нападение, вспомнил тирана, его лицо, и сосредоточился ещё больше. Я вспомнил о взятых на себя обязательствах: если кто-то получит тяжёлое ранение и не сможет двигаться, я обязан буду вытащить раненого. Никто из нас не должен остаться там живым, никто не должен быть захвачен раненым. Считанные минуты оставались до прибытия на место…

Прибыв в зону Мирадор, мы начали подниматься в гору; каждый, схватив свою спортивную сумку, стремился занять отведённую позицию. Забравшись на холм, я увидел  «Мильтона» и «Хавьера»-«Хавьеру». Поприветствовал их. В их трейлере находились «Хорхе» и «Давид». Когда я вновь обернулся, я увидел, что оба они вышли. Остальные мои товарищи уже затерялись на склоне холма. Свернув с дороги, я пошёл по насыпи вверх, к старой железной дороге. Поблизости располагалась евангельская церковь, о которой нам рассказали руководители».

«Операция XX век» подходила к своей кульминации. В этот сентябрьский вечер 1986 года на склоне Ачупальяс в Кахон-дель-Маипо делалась история страны. Четыре группы «френтистас», расположившись на откосах, окружавших дорогу, готовились открыть огонь по кортежу диктатора.

Первая группа, получившая оперативное имя «Сдержанность и Шок» должна была блокировать движение кортежа. Возглавлял её Родриго Родригес Отеро («Хорхе»),  в подчинении которого находились Арнальдо Аренас Бехас («Мильтон»), Эктор Матурана Урсуа («Хавьер») и Кристиан Асеведо Мардонес («Давид»).

Вторая группа, «Штурмовая группа №1», должна была открыть огонь по автоколонне. Ею командовал Хулио Гера Оливарес («Гвидо»), к которому были прикреплены Адриана Мендоса Кандиа («Фабиола»), Ленин Перальта Велис («Оскар») и два других «френтиста», «Хуан» и «Родриго».

Третья группа, «Штурмовая группа №2», была возглавлена Маурисио Эрнандесом Норамбуэна («Рамиро»). Сюда так же входили Хорхе Ангуло Гонсалес («Педро»), Алексис Сото Пастриан («Маркос») и ещё один боевик, идентифицированный только как «Фабиан».

Последний контингент был назван «Арьергардной группой», ответственность за которую нёс Маурисио Аренас Бехас («Хоакин»), в подчинении которого находились Хуан Орденес Нарваес («Даниель»), Хуан Морено Авила («Саша») и «френтист» с политическим псевдонимом «Алехандро».

«Команданте Эрнесто» окопался в нескольких метрах от обеих штурмовых групп, вооружённый винтовкой М-16 и гранатомётом. Водители Виктор Диас Каро («Алонсо») и Эктор Фигероа Гомес («Виктор») находились в непосредственной близости.

«Фабиола»: «Каждый боец имел винтовку с несколькими обоймами, гранаты с самодельными запалами, а так же гранатомёты. Мы были одеты в обычную одежду и пытались не испачкаться во время операции. Идея, - при той малой вероятности, если бы кто-то выжил, - заключалась в том, чтобы прорвать полицейские кордоны и затеряться на улицах Сантьяго. Мы исходили из того, что эскорт Пиночета, состоявший из элитных охранных сил, окажет ожесточённое сопротивление. К нашему удивлению, эти профессионалы, специально подготовленные спецслужбами, показали себя не лучшим образом».

«Хавьер», который был одет как девушка, вспоминает: «В моём импровизированном платье я запрятал тридцать патронов и снаряжённую винтовку. Моя миссия заключалась в атаке кортежа со стороны холма Мирадор. Я ничуть не нервничал, была только мысль о том, как атаковать, и как отходить».

К 18:30 все группы были на своих местах. «Алонсо», как и другие стрелки, окопался на склоне: «Внезапно внизу показались отблески мигалок. Я подумал: «Первый мотоцикл!». Мы приготовились. «Виктор» взвёл свою винтовку SIG. Я тоже из своей М-16 начал целиться в мотоциклиста. «Хорхе» находился на самой трассе. Позади него «Мильтон» за рулём своего трейлера «Пежо» перекрывает дорогу. «Хорхе» целиться из гранатомёта по головной машине, что для нас является сигналом к атаке. Более двадцати винтовок М-16 готовятся открыть огонь. Раз!!! У «Хорхе» происходят неполадки с гранатометом, и он отчаянно вновь жмёт на курок. Уже нет времени. «Мильтон» и «Хавьер» начинают палить из своих винтовок по головной машине. Я держу на прицеле первого мотоциклиста, но не слышу выстрелов. Теперь мотоциклист практически напротив меня, я начинаю стрелять. Он продолжает движение, я вновь стреляю, он удаляется, но я вижу, как мотоцикл пошёл зигзагами. «Виктор» кричит, что его винтовку заело. Я перемещаюсь немного в сторону, снова стреляю в мотоциклиста, до которого 40 или 50 метров, и тут замечаю, что на дороге появляется второй мотоциклист. Сзади него гремят наши взрывы и выстрелы, и никакой реакции со стороны врага».

Головная машина кортежа, «Шевроле Опала», за рулём которой находился сержант Луис Кордоба, остановилась после того, как водитель был убит. «Мерседес-Бенц», следовавший за «Шевроле», в котором находился Пиночет, даёт задний ход.

«Родриго», член второй штурмовой группы, направил винтовку на стремительно удаляющийся автомобиль: «Тип из-за боковой двери выпустил в мою сторону целую обойму, после чего, видимо, перезарядив оружие, вновь начал яростно стрелять, заставив меня сменить позицию. Искоса я видел, что сражение продолжается. Очень странной вещью было то, что «Эрнесто» и «Рамиро» стреляли стоя, не страшась реакции охраны Пиночета. Мне, стрелявшему с колена, это придало уверенности».

Одна из ракет, выпущенная «Рамиро», угодила в крышу другого автомобиля, разорвав на куски всех, кто находился в салоне. Между тем, глава президентской охраны Роберто Маклин припустил в сторону скал, в то время как пули и самодельные гранаты дождём обрушивались на кортеж диктатора.

Через два года «Алонсо» писал: «Это был позор. «Лучших из лучших» унизили так, как их никто ещё не унижал. Стреляя из своей винтовки, «Мильтон» поливал гвардию отборным матом. Его поддерживал «Хорхе», параллельно призывая телохранителей сдаться. Сверху, один из наших товарищей, полагавший что это сами охранники предлагают ему капитулировать, отчаянно кричит «Иди ты на хер!». Да, здесь никого уже не пугали их свёрнутые кобры на шевронах, грозные лица и береты всех цветов. Здесь мы были на равных. Мы, народные бойцы, вооружённые не только винтовками, но и революционным сознанием, и они, профессиональные военные, привыкшие избивать и пытать безоружных чилийцев, готовые нажать на курок в любую минуту, но испугавшиеся до смерти, оказавшись лицом к лицу с реальной опасностью, с вооружённым народом».

«Хавьер» подтверждает его слова: «Вдруг мой руководитель кричит: «Хавьер! Они прыгают с обрыва! Беги прикрой правый фланг!». Я подскочил к перилам, ограждавшим трассу, и упал в заросли ежевики, пытаясь поймать в прицел солдат, которые бежали с поля боя. Но я понял, что они больше не вернуться, поэтому вновь переместился на трассу».

В это время арьергардная группа открыла огонь по автомобилю карабинеров, которые, заслышав первые выстрелы, помчались на место, оставив свой дорожный пост. Двое полицейских были ранены. Лидер группы «Хоакин» в этот момент выстрелил из гранатомёта по пытавшейся скрыться задним ходом машине Пиночета. Но первая ракета, попав в бронированную крышу «Мерседеса», ушла в сторону обрыва, а вторая вообще не выстрелила.

«Хоакин» немедленно приказал остальным боевикам группы сосредоточить огонь на машине диктатора. Комбатанты пытались забросать автомобиль гранатами, однако они не принесли никакого особенного ущерба. Взрывная волна от одной из разорвавшихся бомб, подкинула «Хоакина» прямо на крышу «Мерседеса». Шофёр которого, ударив грузовик арьергардной группы, преградивший путь назад, сделал крутой манёвр, из-за чего «Хоакин» слетел на землю, развернулся, и уехал с места событий в сторону загородной резиденции Пиночета.

Бой был окончен в 18:41. В этот момент «команданте Эрнесто» с помощью свистка дал сигнал к отступлению.

«Фабиола»: «Я помню момент перед отходом, когда «команданте Эрнесто» приказал нам не убивать раненых телохранителей. Он был настоящим солдатом, с глубоким чувством воинского долга, не способным убить беззащитного человека».

«Операция XX век» унесла жизни четырёх охранников Пиночета, но не достигла своей главной цели – диктатор спасся поистине чудесным образом, не получив даже царапины.

«Алонсо»: «До какого-то момента только люди из группы «Хоакина» знали, что машина тирана ушла. Все остальные полагали, что миссия закончилась успешно. Мы загрузились в свои автомобили и поехали в город, сформировав колонну».

«Френтистас», выдавая себя за агентов CNI, которые эвакуируют раненых и проверяют надёжность полицейского контроля, уехали в сторону Сантьяго, не потеряв ни одного человека.

«Алонсо» описывает этот триумфальный марш: «Мы установили на крыше полицейские мигалки и вновь извлекли винтовки. Минуты путешествия показались мне вечностью. Три, четыре, пять или шесть – не помню. Мы ехали со скоростью 140 или 150 километров в час. Мы приближались к дорожному посту в Лас Вискачас зная, что полиция уже предупреждена о произошедшем. Каждый из нас, осознавая возможность новой битвы, перезарядил своё оружие. Путь нам перегородил металлический шлагбаум и к нам из-за укрытия из мешков с песком начал приближаться одетый в бронежилет и каску сотрудник полиции. Я видел, что тотчас же к посту подъехал мотоциклист, коротко сказав что-то полицейскому. Тот внезапно побежал назад и открыл шлагбаум. Мы на полной скорости двинулись дальше. Я не мог в это поверить. Наша задумка работала. По дороге мы обгоняли патрульные автомобили, машины CNI и GOPE – некоторые из них сторонились, давая нам путь. Весь город был наводнён полицией. Мы должны были свернуть с трассы и выехать на просёлочную дорогу, ведущую к Викунья Маккена. Наконец, я нашёл съезд, и уже через несколько минут припарковал автомобиль близ дома 24. Все вышли, в машине со мной остался только «Рамиро». Выйдя из салона и закрыв дверь, я захватил с собой библию и плакат с изображением Иисуса Христа, которые сопровождали меня всю прошлую неделю. Затем мы направились по своим домам. Излишне говорить что я чувствовал, когда включив вечером телевизор, увидел диктатора целым и невредимым».